Другой край мира
Шрифт:
Голос сорвался на хрип. Аяна рухнула в снег. Конда ушёл, думая, что она решила остаться. Он теперь не вернётся. Она больше не увидит его.
Она лежала в снегу, безжизненная, как мёртвая пёстрая сорока, с зияющей раной в груди, там, где раньше было её сердце. Теперь там было пусто. Он увёз её сердце с собой.
Снег обжигал лицо. Она медленно поднялась. Пачу обнюхал её, трогая губами за волосы. Аяна безучастно подняла руку к макушке. Шапка... Потерялась по дороге, наверное. Какая разница...
Сил
Через несколько десятков па Аяна увидела у дороги большой камень и с трудом забралась на Пачу. У неё не было сил запрыгнуть на него, как обычно, потому что внутри всё словно превратилось в холодную дрожащую грязь.
55. Милый, мой милый, родной
– Аяна! – Мама испуганно выбежала по снегу из приоткрытой двери зимнего очага. – Почему... Ох...
– Я за Тамиром, мама. – Арет заглянул во двор, зевая. – Он проснулся? Я ждал его у столяра, а он не пришёл. Аяна!? Почему ты здесь?
– Я опоздала, – тихо, бескровными губами прошептала Аяна. – Я опоздала. Опоздала.
Слёз не было. Она падала вниз, в тёмную глубину, ниже, ниже. Нити были разорваны, ничто не держало её на поверхности, а там, внизу, не было дна, света, надежды.
– Мама, Тамир не был у тебя сегодня? – спросил Арет, не отводя глаз от Аяны. – Айи, тебе надо сесть, ты паршиво выглядишь. Как это, опоздала?
– Ты смотрел в летней спальне? – спросила мама. – Иди глянь там. Может, он с Лойкой там решил переночевать. Аяна, солнышко, пойдём к очагу, у тебя ноги промокли. Арет, мой хороший, привяжи Пачу и сходи в спальню.
Она стояла посреди родного двора. Его движение, подобное танцу, продолжалось, но её больше в этом движении не было. Аяна со стороны отрешенно смотрела на происходящее. Её сердце было в море... в его руках. Он ушёл, потому что решил, что она передумала. Он теперь не вернётся.
– Мама, я боюсь, что Тамир уплыл с ними на корабле. Он вчера так много говорил об этом.
– Милый, Воло же сказал, что они всех пересчитают. Я сама попросила его об этом. Он поклялся этой своей родовой клятвой, что не выйдет из затона, пока не пересчитает команду.
– Ладно. Я посмотрю в спальне.
У очага было тепло. Аяна положила голову щекой на стол и смотрела искоса, как мимо ходит мама. Та молчала, и Аяна была ей благодарна. Она не выдержала бы сейчас напоминания о том, что больше не увидит Конду.
– Я нашёл его. Он действительно спит в нашей комнате, – сказал Арет, вернувшись к очагу. – Он там, видимо, ночевал с Лойкой. Она на моей кровати заснула опять, закопалась вся в одеяла и дрыхнет.
– Что-то они заспались, – удивилась мама. – Не похоже на Лойку, она у нас ранняя пташка. Мой хороший, разбуди их.
Он убежал.
– Мама, мама! – раздался взволнованный крик. – Мама!
Мама вскинула голову. Крик был очень тревожным. Она метнулась к двери, и Аяну охватило беспокойство, пробившееся даже через непроглядную чёрную липкую хмарь, в которую она медленно падала. Она вскочила и бросилась за мамой, держась за щёку, которая успела прилипнуть к столу и теперь болела.
– Мама, я не могу его разбудить! – кричал Арет. – Мама, помоги!
Он метался по комнате, и мама кинулась к Тамиру.
Аяна подлетела к Лойке и тряхнула её. Потом ещё раз. Та не просыпалась.
– Лойка! – с криком сорвала одеяла Аяна.
Перед ней на подушке были темные вихры.
Она отшатнулась.
– Мама. Мама...
Мама медленно повернула голову.
– Мама, это Верделл. Я не могу его разбудить...
Она сунула руку к его горлу. Кожа была прохладной, а жилка на шее – недостаточно полной под пальцами и билась медленно. Слишком медленно.
– Мама, их опоили, – с изумлением и ужасом тихо сказала она.
Арет схватился за голову.
– Сола! – заорал он, открыв окно во двор. – Сола!
Он сбежал по лестнице. Мама стояла, зажав рот дрожащей рукой.
Запыхавшаяся, заспанная Сола склонилась над Тамиром, потом над Верделлом, нюхая их дыхание и приподнимая веки.
– Это сонный цветок, – сказала она. – Ещё пару часов поспят, потом можно растормошить. Где эти полудурочные достали его, я же вчера отдала Воло и Ретосу всё, что у меня было. Аяна?! Ты не уехала?!
Сола растерянно поглядела на маму и вздохнула, прикрыв глаза. Потом шагнула к Аяне и обняла её.
– Милая моя... Хорошая моя.
Аяна наконец разрыдалась. Она горько плакала в плечо Солы, чувствуя, как слёзы немного смывают чёрную пелену с души.
– Моя хорошая... Садись, – потянула её за руку Сола. – Подождём вместе, пока они не начнут ёрзать, и разбудим. Следи внимательно за его глазами.
Они сидели и ждали, так долго, что спина Аяны затекла. Сола гладила её по голове и держала за руку, и от этого хотелось плакать ещё больше. Мама ходила туда-сюда по комнате и заламывала руки.
– Идите с Аретом к Або, – сказала наконец Сола. – Проследи, чтобы мой братец не пришёл сюда и не начал тоже мелькать тут перед глазами. Успокойся, Лали. Они скоро проснутся. Иди, выпей кошачьей травы.
Тамир зашевелился. Сола гладила его по щекам и ушам, разгоняя кровь, и мяла его ладони. Он вяло сел на постели.
– Что ты пил? – спросила Сола. – Тамир, что ты пил?
– Верделл сказал, что у Воло есть хмельное, – сказал Тамир, покачиваясь. – Мы подождали, пока он выйдет вчера. Хлебнули из его бутылки. Там, в комнате была...