Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции
Шрифт:
Ивинская, как все у нас люди, проходящие под званием переводчика, объясняется на европейских языках через переводчика.
Пройдут года, ты вступишь в брак, Забудешь неустройства…
Похоже на школьную самодеятельность из «Дениски-ных рассказов»:
Пройдут года, наступит старость. Морщины вскочут на лице. Желаю творческих успехов, Чтоб хорошо учились дальше все.
Да и ситуация ему виделась вовсе не судьбообразую-щей.
«Как-то он взял с собой на пасхальную обедню Ольгу Всеволодовну, которая ни на минуту не давала ему сосредоточиться, все время отвлекая попутными наблюдениями и замечаниями на разные темы. Он жаловался Кате, что теперь только понял, как далека ему эта женщина».
Существованья
Переписка… Стр. 477.
Пастернак устроился тоже хорошо: и было с кем делить расстеленный в ширину плащ, и девушка была из таких, на которых можно не жениться.
«6 января 1948. „Рядом со мной по другую руку села Ольга Всеволодовна – раскрашенная, усмешливая, приветливая, фальшивая. Сразу же возле нее закружилась ее постоянная свита <.> Выступающие садились за стол, но Борис Леонидович прошел в публику и расположился возле нас, точнее – возле Ольги Всеволодовны. Весь наш ряд был уже занят, поэтому, чтобы оказаться лицом к ней, он сел на стул предыдущего ряда верхом – то есть спиной к столу выступающих. Со мной он сначала забыл поздороваться (что так противоречит его обычной доброте и внимательности), вспомнил через несколько минут <> Я никогда еще не видела его таким взбудораженным. Волновался он перед чтением, что ли?“»
Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак, М.И. Фейнберг. Стр. 416—417 (воспоминания Л. Чуковской). Уже Данте догадался назвать божественные игры с нами комедией. Почему выбран этот жанр? И не только с «простыми» людьми – им чем еще развлечься, а с великими, у которых в жизни и так все ярко и поучительно. Нет, у Пастернака каждую семью перерезали на две части и соединяли.
С Зинаидой Николаевной были – самая сильная любовь, многоплановый и закрученный роман, невозможность адюльтера, долголетняя история, дети, домовитость, дача, трагедия, с Ольгой – легкомыслие, очарование, адюльтер, водка с селедкой, бесконечные «плотный гобеленовый материал для занавесок и покрышки (это уж стиль редакторши из „Нового мира“) на тахту», мятый плащ.
И Зина была красивее Ивинской – просто красивее, ярче. И мужья получше, и не надо мазать лицо сажей, чтобы удержать Пастернака.
Январь 1959 года, Зинаида Николаевна на вечеринке, в период после Нобелевской премии. «Была она оживлена, что очень идет ей и редко с ней случается <…>» Что могло идти Зинаиде Николаевне в 1959 году? Ее некрасивость, огромное черное лицо, приклеенные локоны и воротнички стали вызовом – она ничего не могла противопоставить улыбкам и бойкости Ольги Ивинской. Аля Эфрон не меньше других имела причины быть в претензии к Зинаиде Николаевне. Пастернак нашел ее, чтобы заполнить пустоту своей души и жизни во время разгара романа с Мариной Цветаевой.
«Август», программное стихотворение. Из «Доктора Живаго», из тех, что на похоронах читали студенты, вернее, не студенты, студенты – это опасно политизировано, —
просто молодежь. О чем строки его страстной концовки? Простимся, бездне унижений Бросающая вызов женщина! Я – поле твоего сраженья.
Эти строки можно читать как мантру, не вдумываясь в их смысл – он содержится в пелене смыслов, опутывающих каждое слово, разгадывать, подбирать варианты некогда, – и слушатель наслаждается звуком. Только само обращение, если не воспринять и его обобщенно – однозначно, бедно, унизительно – к сожалению, для всех. Героиня – кто пропотип, сомнений нет, сражаться не нужно, Ольга Ивин-ская – сражается только за то, чтобы Пастернак на ней женился, никаких более высоких пожеланий, унижение – во множественном числе автор употребляет это слово, потому что проявлений этого унижения действительно много – тоже одно: Пастернак жениться не хочет.
Назвать сражением битву за приведение его в ЗАГС – вообще-то чрезмерно, даже если он выходит победителем и в ЗАГС не ведется. Чем бы ни обросло его представление о ежедневных Ольгиных сражениях, написал он об этом четко и однозначно. Анна Ахматова когда-то была недовольна
«После тяжелой семейной сцены Пастернак написал Ольге (так в воспоминаниях Емельянова время от времени называет мать, когда хочет придать рассказу патетичность) письмо, в котором говорилось, что их отношения не могут продолжаться. <> Но Ольга не поверила этому вынужденному отказу, она хотела, чтобы Б.Л. сам сказал ей о том, что все кончено между ними… »
ЕМЕЛЬЯНОВА И.И. Пастернак и Ивинская. Стр. 93—94.
Сквозь невразумительные (как объяснить слово «вынужденный»? вынуждение наступает ведь только после того, как вынуждаемый убеждается в отсутствии шансов вынуждению не уступить, а Пастернак оставался волен и полон вариантов) банальности («не поверила» писаному, «она хотела» – мало ли что она хотела, значит, оставил зазор для исполнения желаний, «сам сказал») – яснее ясного, что коленки и голубые кофточки должны были сыграть решающую роль в сражении и самому сказать Пастернаку ничего бы не удалось.
«Хотелось <> зависти и признания».
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.
В плену времени. Стр. 38. Ивинской приходится писать это, чтобы расчистить себе путь для дальнейших признаний, – без этого верить невозможно бы было ничему.
«Хотелось, наверное, сочувствия и признания».
ИВИНСКАЯ О.В, ЕМЕЛЬЯНОВА ИИ. Годы с Пастернаком и без него. Стр. 39.
Так отредактировано (исправлено, заменено другим словом, произвольно искажено по смыслу) дочерью, наследницей литературных прав, откровенное высказывание в переизданной в 2007 году Ириной Емельяновой знаменитой книге «Годы с Борисом Пастернаком…». Читатели предыдущих, в том числе прижизненных, изданий помнят эту строчку, написанную самой Ольгой Ивинской с необлагораживающей, но, впрочем, заставляющей замолчать завистников честностью. Судьба Евгении Владимировны и Зинаиды Николаевны тоже была незавидной, но они хотя бы желали не – зависти.
На теплоходе музыка играет
«"Живьем" появилась Аля у нас в Потаповском в 1955 году, уже поселившись в Москве, и, как она говорила, „сразу выбрала наш дом, потому что в нем веселее“».
ИВИНСКАЯ О.В, ЕМЕЛЬЯНОВА ИИ. Годы с Борисом Пастернаком и без него…
Судьбы скрещенья. Стр. 262.
Аля Эфрон Ивинским пишет залихватски, задорно, они с радостью, что из таких утонченных кругов, из таких историй женщина (Марина Цветаева Ивинской не соперница, таким она себе голову не забивает) выбрала их, везде с наслаждением от безнаказанности дурновкусия мелькают «нервочки», «Аришка», «промблема». Зачем Ариадне Эфрон, внучке основателя музея изящных искусств, какие-то «Аришки»? И городские добытчицы Ивинские никакими Аришками становиться вовсе не собирались. Так – присказки, заговоры, поют, как птицы в ожидании любовных утех, а там и гнезда. Ариадна готова радоваться и чужим, ей более чем понятно, что ничего похожего с ее матерью у Пастернака случиться не могло, было видно, чем победила Оленька, чем – грозная, как надсмотрщица, Зинаида Николаевна.
Иринка, Людмилка, Галинка, мамча.
Ариадне негде учиться большой требовательности. «Ты пишешь, что Лида <> – очень ХОРОШИЙ человек (подчеркнуто тобой). Можно сказать, что она человек добродушный <>. Но ведь этого очень, очень мало!»
ЭФРОНГ.С. Письма. Стр. 72—73. Мур – на свободе. Он за всю свою жизнь ни разу не сидел (за девятнадцать лет). Ну был на немножко арестован, когда от голода украл. Жизнь его, правда, – хоть на тюрьму и меняй.
К сидению Ольги Ивинской в тюрьме.