Друидская любовь
Шрифт:
— Думаю, изучение трактата на этом закончилось, — все так же отстраненно произнесла Лаки. — Я не хочу постоянно объяснять, откуда у меня столь разносторонние знания, и напряженно думать, о чем прилично или неприлично говорить с вами. Но так как я пообещала провести семь уроков, то не могу отказаться от них сама. Вы же никаких обещаний не давали, поэтому каждому достаточно сказать примерно так: «Я, Олиф Килпатрик, отказываюсь учиться у преподавателя Бойер». Называть причину или нет, это уже как вы захотите.
Парни явно не ожидали такого поворота событий и растерянно переглянулись,
Тот без долгих размышлений встал и громким четким голосом произнес:
— Я, Олиф Килпатрик, прошу вас, Лаки Бойер, продолжить изучение трактата «Друидская любовь». Если мои товарищи откажутся от занятий, то я попрошу заниматься со мной индивидуально. И дополнительный комментарий: если бы все преподаватели были похожими на вас, то я бы уже давно имел красный капюшон.
А затем сделал то, что сам от себя не ожидал — подошел к Лаки, взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.
— Нормально! — возмутился Грэди. — Килпатрик, ты всегда норовишь отхватить самое лучшее!
Он вскочил с места и прокричал:
— Я — Грэди Фицджеральд, полностью поддерживаю все слова Килпатрика, вплоть до красного капюшона, — потом бросился к девушке, схватил ее вторую руку и тоже поцеловал.
Все засмеялись, напряжение сразу спало. Лаки посмотрела на руки, сжатые в крепких ладонях парней, и выдала одно из своих пророчеств, которые всегда сбываются:
— Не знаю, каким образом, но к сентябрю вы оба получите по красному капюшону. Сама удивляюсь тому, что говорю, но так оно и будет.
— Все, парни, кто первый поцеловал, тому и капюшоны! — продолжал шутить Грэди. — А вам лучше отказаться от занятий, чтобы мы с Килпатриком обучались индивидуально, — последнее слово он прошептал так интимно, что засмеялась даже Лаки.
— Обломится вам, ребята! Я — Эйлин Келли, прошу Лаки Бойер заниматься со мной, а дальше все по тексту Килпатрика.
Четверо оставшихся учеников поспешно выкрикнули свои имена и попросили обучать их, тоже ссылаясь на речь капитана команды, так красиво определившего их общее отношение к очаровательному преподавателю.
Последним, кто сказал подобные слова, стал ее брат, что поразило Лаки до глубины души.
— Я, Стивен Маклафлин, прошу Лаки Бойер научить меня, как надо любить, чтобы стать счастливым, а дальше все по тексту Килпатрика, — уже традиционно добавил он, улыбаясь.
— Хорошо, тогда продолжим наш урок. Но сначала я спрошу, кто будет отмечать Бельтайн по-взрослому?
***
Викрам медленно брел по длинному коридору. На душе было гадко, а в горле першило от горечи потери. У него больше нет семьи. Как бы ни хорохорился он перед сестрой, но все же не ожидал, что она исполнит свою угрозу. Прошло почти два месяца после их последнего разговора, а Лаки ничего не рассказала Стивену. Вик решил, что она поняла свою неправоту, и терпеливо ожидал, когда сестра попросит у него прощения. А он охотно простит, потому что уже не сердится на нее. Но сегодня Лаки просто взбесила его, когда цинично процитировала описание мужского возбуждения,
Все, с него хватит, такое бесстыдство он уже не может терпеть. Прямо сейчас он пойдет к главе клана и попросит снять с него все клятвы в отношении Лаки, да и Стивена тоже. Как будто, не ясно, почему он так поддакивает ей. Теперь, когда она окончательно потеряла совесть, Стивен надеется, что они станут любовниками.
Вик подошел к специальному лифту, который доставлял прямо в резиденцию главы клана, находившуюся в самой высокой башне Дармунда. Нажал кнопку вызова и назвал свое имя. Дверь лифта открылась, и механический голос разрешил ему войти. Лаки не обманула, глава клана действительно был готов его принять.
Через несколько минут секретарь провел его в кабинет господина Галларда. Тот был в комнате не один, а в компании с Бирном Макбрайдом. Уютно устроившись в глубоких креслах перед большим монитором, они недовольно посмотрели на визитера, отвлекшего их от очень интересного занятия.
Сухим монотонным голосом Вик изложил свою просьбу, стараясь не отводить глаз от суровых лиц.
— Меня предупредили о твоем желании разорвать семейные узы, и я могу незамедлительно удовлетворить его, — холодно произнес глава клана. — Снятие клятвы не занимает много времени. Это же не принятие, когда надо все хорошо обдумать и взвесить, прежде чем решится на такой шаг.
— А разве снятие клятвы менее важный шаг, чем ее принятие? — искренне удивился Вик. — Его не надо тщательно обдумывать?
— Нет. Если человек хочет снять клятву, значит, он уже предал тех, кому ее давал, и нет смысла его переубеждать. Тебе надо только громко произнести: «Я, Викрам Ольсен, предал свою сестру Лаки и своего брата Стивена, и теперь ничего им не должен». В силу имеющейся у меня власти, я рассеку все нити, связующие вас, и через мгновение ты станешь свободным, как птица. И так же быстро, как она, вылетишь из Дармунда. Тебя здесь терпели только из-за Лаки. Давай, не тяни, у нас есть более важное дело, чем твое.
— Я не предавал их! — голос Вика сорвался на отчаянный крик. — Они сами отказались от меня! Это они предатели!
— Сейчас здесь стоишь ты, а не они, — жестко возразил Галлард. — И не они просят снять клятвы, а ты.
— Любопытно, а когда предала тебя Лаки? — зловеще спокойным голосом поинтересовался Макбрайд. — Когда в восемь лет стояла на коленях на безлюдном пляже и просила: «Не убивайте моего брата»? Или может когда в этом кабинете умоляла: «Помогите вырвать братьев из адского круга, они не протянут в нем и года»? Она и гасителем стала только для того, чтобы выбрать вас в хранители, и теперь в каждой схватке рискует жизнью, имея за спиной пару недоучек. Да после того, что было в борделе, мне было противно смотреть на ваши рожи. А Лаки хоть раз, хоть одним намеком дала тебе понять, что ты — отвратительная скотина, не достойная дышать с ней одним воздухом? Галл, пожалуйста, не мешкай. Сними с него все клятвы, чтобы я смог убить его, как грязного мафара, проникшего в Дармунд.