Друиды
Шрифт:
Центурия прошлась по нашим посадкам. Впереди неторопливо ехали на конях несколько легионеров. Блестели на солнце бронзовые шлемы и легкая броня из металлических пластин, скрепленных ремешками, не мешавшая движениям. Каждый был при мече и двух копьях, с круглым деревянным щитом, обитым железом. За ними бежали пращники со своими смертельно опасными стропами и сумками, набитыми камнями. Теперь центурия, растоптав виноградники, гнала к реке наших женщин.
— Лакуту! — оглушительно заорал Тарвос, как только увидел жену.
Римляне услышали
Мой несчастный конь получил пинок, какого не знал никогда, и обрушился в реку, подняв фонтан брызг. Тарвос последовал за мной. Остальные мои телохранители отстали всего на несколько шагов. Должно быть, со стороны это выглядело смешно: дюжина мужчин атаковала римскую центурию. Но мы были не просто мужчинами, мы были кельтами.
И женщины, безуспешно пытавшиеся найти хоть какое-то укрытие среди виноградных лоз, тоже были кельтами. Увидев нас, они больше не думали о бегстве. Теперь они остановились и кричали, как обычно делали на поле битвы. Некоторые даже начали кидать в пришельцев камни и комья грязи. Эта неожиданная атака оказалась для римлян полной неожиданностью. Пращники не отличались такой выучкой, как легионеры, они слегка растерялись, а новый приказ центуриона только ухудшил положение. Пращники развернулись, но этим только сбили центурию с ритма и помешали перестроению.
Я оглянулся через плечо. Тарвос скакал рядом. Вода в обмелевшей по зимнему времени реке доходила нашим лошадям до колен. Позади тесной кучкой скакали телохранители. А еще дальше уже показалось темное облако — это бежали нам на помощь воины из поселка. Если продержаться до их подхода, у нас появлялся шанс. Но сейчас время играло против нас.
Друиды много думали о природе времени. В ходе обучения мы стремимся развить силу творческой воли, способной управлять любым элементом, лишь бы это не противоречило естественному закону. Я не раз замечал, что время может сжиматься или растягиваться, оно тоже было управляемым, хотя и в небольших пределах.
Приходилось действовать быстро. Собрав в кулак волю и знания, я схватил время и удержал его. Все остальное отступило, я вложил в свою попытку все силы. Внутренним зрением я видел, как движения римлян замедляются, словно они оказались в глубокой воде. В голове у меня отчетливо затрещало, я еще напрягся и представил, что время для центурии остановилось.
Мое внутреннее видение и действительность стали сливаться. Римляне застыли. Мне еще не приходилось испытывать такого напряжения. Я знал, что долго мне не выдержать. Кажется, в теле начали рваться какие-то мелкие сосуды. Но все же я сумел сквозь зубы процедить Тарвосу:
— Спасай женщин! Переправь их
Тарвосу не нужно было повторять дважды. Он пронесся мимо меня, взлетел на невысокий берег, скатился с лошади и тут же уподобился курице, собирающей цыплят в кучу. Я думал только о римлянах, карнутов замороженное мной время не коснулось, если не считать двух-трех женщин, уже оказавшихся среди врагов.
Я не знал, кто из них жив, кто мертв, а кто ранен. Я не мог позволить себе терять концентрацию хотя бы на миг, даже ради того, чтобы отыскать глазами Бригу.
И все же я отметил, что сила моего воздействия убывала на расстоянии. Воины в дальней части колонны еще шевелились. Они старались приблизиться к своим загадочно застывшим товарищам, пока и сами не попадали в сферу остановленного времени. Здесь замирали и они, кто с поднятой ногой, кто с разинутым ртом, кто тянулся к оружию.
Волны тошноты накатывались на меня изнутри. Я смутно сознавал, как Тарвос с плеском разбивает воду, ведя собранных им женщин.
Я словно споткнулся. Римляне пришли в движение. Стараясь вернуть утраченное, я сделал неимоверное усилие, но сосредоточение было бесповоротно нарушено криками и свистом копий у меня над головой. Воины из форта Рощи успели.
Как только эта мысль пробилась в мое сознание, заклинание рухнуло. Я понял, что долго не дышал. Вот теперь начался настоящий бой. Римляне метнули копья. Карнутские воины ответили. Они встречали бегущих женщин на середине реки. То и дело раздавались то радостные, то яростные крики. Женщины поспешили отойти на безопасное расстояние, а мужчины бросились вперед.
Голова отчаянно кружилась. Я соскользнул с коня и прижался к бурно вздымавшемуся теплому боку животного. Холодная вода мелкой Аутуры закручивалась маленькими водоворотами у моих ног. От нее в меня вливался слабенький поток силы. Я с трудом поднял голову.
На винограднике шел бой. Римляне немного превосходили нас числом, но карнуты были настолько злы, что каждый сражался за десятерых. Ряды врагов таяли.
Видимо, центурион имел приказ найти и уничтожить галльские виноградники вместе с их охраной, если таковая обнаружится. Но он не собирался рисковать всей центурией. Понаблюдав за сражением, он отдал новый приказ. Римляне развернулись, словно стая рыб, и начали отходить к юго-востоку. Наши воины наседали на арьергард, завывая, как стая злобных духов.
Я оглянулся посмотреть, как там женщины. Из окрестных ферм подтянулись еще люди, похватав что под руку попалось. Теперь они стояли на берегу, потрясая серпами и вилами и выкрикивая проклятия вслед уходящим римлянам.
Я поймал лошадь за уздечку и повел к берегу. Казалось, я пробыл в реке несколько дней, но теперь все-таки настало время посмотреть, что там с Бригой и остальными.
Зрение еще толком не вернулось ко мне, мир виделся сквозь зыбкую кисею, поэтому я не сразу понял, что лежит передо мной на мелководье. Мой конь выгнул шею и фыркнул.