Дружба чистых сердец
Шрифт:
Я достала телефон и набрала номер друга:
– Ну привет-привет, – услышала из трубки знакомый голос. – Обустроилась?
– Да, и уже даже искупалась.
– Встретили тебя радушно?
– По высшему разряду! Спасибо, Максим.
– Ну что скажешь, бредит моя тетушка?
– Пока не знаю. Я вот только из воды вышла.
– И как море?
– Дельфин вот утонул.
– Я так и знал, что где ты, там сплошные неприятности, – совсем не смешно пошутил мой друг.
На заднем фоне у Макса была слышна какая-то суета,
– Что там у тебя?
– Как обычно, аврал. На дружка твоего тут покушались. На Крутова.
У меня земля ушла из-под ног:
– С Машкой все нормально?
– Со всеми все нормально. Какой-то придурок расстрелял его машину из пневмата. В машине никого не было.
– В смысле?
– В коромысле! Придурка ищут. Не исключено, что какой-нибудь ребенок просто решил пошутить.
– А камеры? Что-нибудь засекли?
– Слушай. Не учи ученого. Иди давай, купайся. У тебя свое расследование, у меня – свое. Целую.
Макс положил трубку, а я поняла, что забыла спросить у друга, приедет он ко мне на выходные или нет.
Я лежала на пляже и листала записи Вероники Максимовны, изучая жителей небольшого поселка. Литературный талант тетушки был налицо.
Про Николая Ивановича она написала «могучий дед», хотя по мне, так сушеный финик. Правда, с твердой косточкой.
Тетушка Макса описала всех своих соседей, кого знала, а это был приличный такой список. И я после прочтения решила, что прежде всего мне стоит поговорить с соседкой пропавшего паренька.
Я дождалась, пока высохнет купальник, еще немного пожарившись на солнышке, собрала вещи и выдвинулась к нужному дому.
Деревянный сарай с облупленной краской и парой резных оконцев можно было назвать домом разве что с натяжкой. Избушка дачника. Я в свое время именно в таком домике проводила лето на даче у бабули, пока она еще была жива. Ох, прекрасные были времена.
Я почувствовала, как опять отлетаю мыслями от реальности, и решительно направилась к калитке.
– Есть кто живой? – крикнула я.
– Вы за молочком? – спросила меня пожилая женщина, похожая на бабушку из советских сказок. Ту самую, что открывала окошко и начинала свой рассказ. Морщинистое лицо, две щелочки-глазки, уже почти выцветшие от возраста, румяные щечки. Причем такой цвет был не естественным, а результатом работы ядрено-красного химического карандаша. Или даже целой помады. И зачем так краситься в жару да в поселке?
– Здравствуйте. Мне бы сметанки, – начала я издалека.
Бабушка замахала руками и пригласила меня во двор.
– Ты к кому приехала? Где отдыхаешь? А то смотри, у меня тут какое раздолье, вон можно раскладушку в огород вытащить. И по деньгам совсем смешно получится.
Я улыбнулась, почему-то сразу вспомнив любимый фильм детства «Спортлото-82».
– Спасибо, я из «Желтого дома», у Вероники Максимовны остановилась.
–
Я чуть не поперхнулась от услышанного и вытаращила глаза.
– И как это я сразу не догадалась? Мне ведь Никочка говорила, что племянник еешный нам специалиста пришлет.
Я посильнее сжала челюсти и постаралась улыбнуться.
– Садись скорее, я сейчас тебе все-все расскажу. Про Ваську нашего. Ох, как жалко паренька, как жалко. И ведь никто не ищет его. Мать его померла, в полиции наплевали. Говорят, он просто бродяжничать ушел. Дурак-человек, вот и пустился в путешествия. Да куда он уйдет? Он же сам ничего не сможет. Беспомощный совсем. Толку что двадцать лет. По уму не больше пяти. Совсем малец.
– А от чего умерла его мать? Сердце?
– Да какое там. Она бы никогда не позволила себе оставить сыночка своего, искала бы до последнего. Она же на уши тут всех подняла. Даже поисковый отряд приехал. Людей было уйма. Какая-то там Лиза у них предводитель. Прочесали поселок и близлежащие поля. У нас ведь и лесов тут нет – сплошная степь да степь кругом. И куда он мог провалиться?
– Может, утонул?
Бабушка перекрестилась.
– Мог, конечно. Но ведь вода была еще холодной. А он как ребенок. Не полез бы. Боялся, не любил он воду. Он хоть и недалеким был, но ведь человек. Кто хочет себе смерти или вред здоровью?
– Так и что случилось с матерью?
– Заболела. Вирус этот проклятый. Забрали ее в больницу. Уж как она сопротивлялась, как не хотела, а увезли. И назад уже не вернулась.
– Да. Жутко, – вздохнула я.
– Не то слово. Был человек и нет больше. И общество какое, никому ведь дела нет. Поискали, поискали мальца немного и забыли. И нет больше ни Васьки, ни его мамы.
– А дом и участок у них большой?
– Такой же, как у меня. Что, думаешь из-за земли могли убить?
– Я ничего такого не думаю, просто спрашиваю. Кому сейчас этот участок достанется?
– Да никому, наверное. Вон уже весь бурьяном порос. Дом быстро обветшает. Потом перейдет государству, наверное. Кому он тут нужен? Ни коммуникаций нормальных, ничего.
– Зато место какое чудесное, море… – сказала я.
– Ага, это ты еще здесь зимой не была. Ни отопления, ни воды. Эх.
Я купила банку сметаны и вышла от бабули. Прошлась до соседнего участка. Он и правда был небольшим, заросшим сорняками. Деревянный домик выглядел не лучше, чем на том участке, где я только что побывала.
Ушла я в расстроенных чувствах, не понимая, чем они вызваны. Пока до меня не дошло – вот эта абсурдность соседства. Прекрасное море, красивый «Желтый дом», хозяин с газонокосилкой и огромный участок, засаженный не только цветами, но и елями, соснами, пихтами. И старая бабушка с нарумяненными щеками да запущенным хозяйством и кривой избой. И мертвый дом рядом. Жизнь в чистом виде. Жизнь и ее исход.