Друзья бога
Шрифт:
— Ты сдохнешь. — Санториус отвел пистолет от головы Андреа.
И моментально лишился оружия, потому что капитан резким ударом выбил пистолет из рук лейтенанта.
Тут с легким свистом воздух разрезал летящий клинок. Лейтенант захрипел и упал на палубу со скальпелем в горле.
— Хирург должен уметь обращаться со своим инструментом, — весело сказал Травалини и развел руками.
— Эта сволочь убила Барбароссу. — На глазах Топо навернулись слезы. — Живого выбросил в море.
Он с легкостью, словно это был не мертвец, а мешок с сеном, перебросил
— Итак, кто еще недоволен капитаном? — Андреа повернулся к команде, стоящей в растерянности на палубе. — Давайте признавайтесь. Нас трое, а вас много. Ну?
Голос Андреа был жесток и не оставлял никаких надежд бунтовщикам.
И тут в толпе моряков раздался резкий всхлип. Команда расступилась. На палубе лежал труп с перерезанным горлом.
— Извините, капитан, тут был один, который… — промямлил Лимо Каннир. — Вот мы его и того… Мы люди подневольные. Мы всегда вас капитаном считали и считаем.
— Ладно, бог вам судья. Пока. А сейчас ты, — Андреа показал пальцем на Лимо, — Травалини и Манко, заберите оружие и всех в трюм, под замок.
— А что потом? — спросил Травалини.
— Утром разберемся. Но одно могу сказать: невиновных простят, виновных — повесят. Лучше будет, если дело не дойдет до властей. Всем по местам! Отбой! Мокей — на охрану моей каюты.
Когда за Андреа и Топо закрылись двери, капитан плеснул в кружку рома, залпом выпил его и спросил:
— Что происходит? Ты знаешь, сколько раз я уже задаю себе такой вопрос?! Как получилось, что корабль захватил этот сброд? Ты же нанимал людей в Порт-Ройале! Что произошло? Объясни мне, где Сайлер?
Рикки то ли вздохнул, то ли всхлипнул.
— Сегодня, когда вышли на рейд, Ван Фогт поставил условие: или я сделаю все, чтобы ты не догадался о бунте, или он… — Топо не стал говорить, «что он». — А Санториус взял Барри и просто вышвырнул его за борт. Потом связали меня и поставили у бизань-мачты. И сказали: одно мое неосторожное слово — и убьют всех вас сразу же.
— Что же они меня не убили?
— У них был договор: если ты всю добычу привезешь на борт — убить. Если же ты не привезешь золото сразу, то тогда, шантажируя тебя заложником, заставить привезти добычу или показать, где ты ее спрятал. Заложник — это значит я.
— А Мокей? Он был с ними, а потом передумал? Я понимаю, матросня, им все равно, с кем и куда, но канонир?
— Он весь переход прикидывался мертвецки пьяным. Ну, не то чтобы совсем уж прикидывался…
Андреа подошел к двери, распахнул ее и отдал команду:
— Канонира сюда!
Мокей, стоящий на страже, от неожиданности вздрогнул и вошел в каюту.
— Ну, заходи, заходи, — сказал Андреа, — рассказывай. А то от Топо, который в конуре просидел все время, подробностей не узнаешь.
— Да что тут рассказывать. То, что много гниленького народа набрали в Порт-Ройале, я сразу заприметил. Себе в пушкари я потому сам и набирал, чтобы на них положиться можно было. Но моих людей было мало. А как шхуну итальянскую выручили, так вся эта шваль по углам шептаться стала.
— А мне за что? — удивился Топо.
— Не любят любимчиков, да и уверены были, что ты поставлен присматривать за командой.
— А что за шхуна? — перебил Андреа.
— Я потом объясню, — ответил Топо. — Пусть он расскажет.
— Так вот, — продолжил Мокей. — Как Горн прошли, сами-то они боялись без Сайлера, так и устроили бунт.
— И ты пошел вместе с ними? — Андреа глянул строго прямо в глаза канониру.
— А на рожон переть славы мало, да и Топо пусть спасибо скажет, что жив остался. Это я Ван Фогту мыслишку кинул, что вас, капитан, трудно будет на борт заманить, если его не будет. И сказал еще, что помощника вашего и фельдшера отпустить надо, не по чести их убивать. Но вот он не даст соврать: когда напали на англичанина, я честно спрятался. Прикинулся пьяным. Пиратствовать, да еще на своих нападать — это не по мне.
— Так. Еще и англичане. Много взяли добычи? — Андреа с досады хлопнул себя по колену ладонью.
— Взяли-то много, но потом за неделю в Ла-Серене [88] спустили.
— Это как же так? Английское судно вошло в испанский порт, да еще… — Андреа нервно заходил по каюте.
— У Фогта там свои люди были. Он все заранее продумал, — сказал канонир.
— А что же боцман? Тоже с ними заодно?
— Йорген Хан-Вайер лошадка темная. Вроде и за них, вроде и не очень. Не разбери-поймешь.
88
Ла-Серена — город в Чили.
— Сколько в команде человек, активно участвовавших в бунте?
Капитан слегка успокоился и сел на диван, установленный вдоль кормовой застекленной галереи.
— Что там верещит? — Андреа повертел головой, услышав странный звук.
Он развернулся и открыл окно. С жалобным писком, мокрый и несчастный, в каюту вполз Барбаросса.
— Барри! — Топо подскочил, схватил своего кота и прижал к груди. — Живой! Ай, умница. Полотенце дайте!
— Видать, не оплошал, животина! Доплыл до якорного каната, — улыбнулся Мокей.
— Топо, ты можешь подтвердить слова канонира? — продолжил прерванный разговор Андреа.
— Конечно, мертвецки пьян, — невпопад ответил Топо.
— Хорошо, Мокей, я верю вам. Тем более что если бы не ваша помощь в самый критический момент, сейчас, наверное, мы бы не беседовали здесь. Вы можете поручиться за кого-нибудь в команде, что они будут на моей стороне в дальнейшем?
— Да, человек за пять я точно могу поручиться, — кивнул канонир.
— Писать умеете?
— Да.
— Тогда вот вам бумага, перо, напишите список, их сейчас освободят, пусть они стоят на вахте по очереди. Нельзя позволить вспыхнуть бунту. И пусть приведут боцмана.