Друзья и соседи
Шрифт:
Воскрешая в памяти картины далёкого детства, я безуспешно пытался угадать, почему меня так ждали в этой квартире и что мне предстояло узнать.
— А был у вас сад во дворе?
— Не было. В стороне на горушке стоял один-единственный старый тополь.
— Так, — сказал Пронин и многозначительно взглянул на сына. Здесь мне показалось, что и звонил он нынче, и продолжал свой «допрос» у себя дома единственно только ради того, чтобы узнать от меня, что во дворе на Гончарной
— Что же вас ещё интересует? — спросил я.
— У вас друзья были?
— Вообще?
— В частности. Во дворе. Были?
— Конечно.
— А как звали ваших самых близких друзей?
— Самых близких? Костя Новиков, Юрий Конокотин…
— Папа! — не сдержался Володя. — Я принесу!
— Минутку, — мягко сказал Пронин и погладил сына по плечу. — Погоди.
Обернувшись ко мне, он спросил:
— И давно вы с ними встречались?
— С Костей Новиковым последний раз — в сорок первом. Он погиб под Вязьмой. А с Конокотиным видимся и по-прежнему дружим. Он в полярной авиации служит, часто в командировках…
Пронин помолчал и кивнул сыну.
Володя вскочил, вышел и тут же вернулся, держа в руке маленький свёрток. Пронин взял у сына свёрток и сказал:
— Теперь твоё слово.
— Значит, так. Я расскажу, как это всё было.
— Извини, я тебя перебью, — подчёркнуто серьёзно произнёс Пронин, — для начала коротко расскажи о себе.
Володя с неудовольствием взглянул на отца:
— А чего мне про себя рассказывать?
Я видел — Пронин любуется сыном, и решил поддержать отца.
— В самом деле, я ничего о тебе не знаю. Кто ты?
— Кто я? — Володя пожал плечами. — Я школьник. Учусь в четвёртом «Б» классе…
— Какие имеешь склонности? — задал наводящий вопрос Пронин, но я при этом совсем не почувствовал присущего многим родителям желания поэффектнее подать любимое чадо.
— Вообще у меня разные склонности. Космосом интересуюсь…
— Сам ещё не летал пока в космос? — спросил я и пожалел о своей шутке.
Володя не ответил. Он с укором посмотрел на меня, давая мне понять, что в данную минуту я, а минутой раньше отец мешают ему, Володе, сообщить что-то очень важное, ради чего я и был приглашён сюда, в этот дом.
— Больше не будем перебивать, — сказал Пронин. — Говори.
Володя взял из рук отца свёрток и, не разворачивая его, начал:
— Значит, так… Это было шестого апреля, в воскресенье. Мы с ребятами решили прибить на дерево скворечник. У нас такой был план — один сперва туда наверх залезет, и у него будет верёвка, а потом он оттуда спустит конец верёвки и ребята привяжут скворечник. Стали думать, кому лезть, и выдвинули меня,
Володя сделал паузу. Это была запрограммированная пауза умелого рассказчика. И Володя был удовлетворён. Он прочёл на моём лице большой интерес к своему рассказу и угадал то, о чём я начал вспоминать в эти секунды.
Володя видел — семена упали на благодатную почву. Гость захвачен его рассказом.
— Просунул я руку и чувствую — что-то там лежит, какой-то клад… Я тогда ухватил эту вещь, которая в дупле была, и вынул её.
С последними словами Володя неторопливо и очень бережно принялся разворачивать свёрток.
И тут я увидел в его руке зеленоватую треугольную бутылочку. В таких бутылочках когда-то давным-давно продавалась уксусная эссенция.
Володя держал в руке свою находку, испытующе глядя на меня. А я вспоминал, вспоминал.
Тем временем Володя извлёк из бутылочки пробку и вытряхнул себе на ладонь бумажку.
— Внутри было это письмо. Я сейчас вам его прочитаю вслух.
Володя аккуратно растянул бумажку, похожую на свиток, и, убедившись в том, что и я и отец терпеливо ждём, начал читать неожиданно изменившимся глуховатым голосом:
— «Здравствуйте, наши потомки! Мы, юные пионеры Новиков Константин, Конокотин Юрий и Калашников Сергей, клянёмся всегда быть честными и бесстрашными. Клянёмся вечно хранить нашу дружбу. Торжественно обещаем защищать до последней капли крови всё, что завоевали наши матери и отцы. Потомки! Если вы узнаете, что кто-нибудь из нас не выполнил нашу клятву, эту записку сожгите, а пепел развейте. Да здравствует мировая революция! Новиков К. М., Конокотин Ю. Н., Калашников С. В. Город Москва, 1 мая 1928 года».
Прочитав записку, Володя протянул её мне, и я сразу, с первого же взгляда узнал округлый и твёрдый почерк Кости Новикова.
— Спасибо, — сказал я тихо и замолчал.
Мне было трудно говорить. Пронин это заметил. Он улыбнулся и произнёс просто, без выражения:
— Бывает же такое.
— Теперь моя очередь, — сказал я, — моя очередь задавать вопросы.
— Пожалуйста, мы вам с Володей ответим, — сказал Пронин и пересел на тахту поближе к сыну.