Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)
Шрифт:
Как только Анатолий вспоминал о Чуме, то испытывал бессильную ярость человека, прикованного к мине замедленного действия. Только слышит, как тикает часовой механизм… А когда сработает? Неизвестно… Почему же не изловят эту ядовитую гадину?
Чем больше Анатолий раздумывал об этом, тем нетерпеливее ждал вестей от Корсакова. Наконец Анатолий не выдержал и однажды вечером, почувствовав, что Корсаков снова дома, тихо постучался к нему и спросил о Чуме.
— Часть его шайки поймали, но Чуме удалось скрыться. Судя
— Объявился. Объяснил свое отсутствие болезнью. Посещает занятия нерегулярно. Приходит навеселе. Дерзит. Соня жаловалась подруге: «Не пойму, что такое делается с Антоном. Если бы не я — бросил бы школу».
— Так вот, если Шелгунов пропустит хотя бы три вечера подряд — тотчас предупреди меня или позвони дежурному. Телефон помнишь?
Шесть утра. Первый сигнал радио. Анатолий поднялся и после физзарядки и завтрака пешком отправился на работу в гараж института.
От Никитских ворот мчалась серая «Победа». Анатолий взглянул на нее и шарахнулся. За рулем сидел незнакомый мужчина с низким лбом и широкими черными бровями. А на заднем сиденье мелькнули лица Цыгана и Лени Чумы. На машине был желтый загородный номер 11–80. Не привиделось ли ему? Нет, ему даже показалось, что сидевшие в машине тоже обратили на него внимание.
Анатолий подбежал к будке автомата и быстро набрал нужный номер.
— Передам куда надо! — деловито сказал дежурный. В гараже Анатолий придирчиво осмотрел машину, смахнул пыль и поехал за Кленовым, а с ним — к Ленинградскому вокзалу.
— Будем встречать французских парламентариев, среди них есть и мои знакомые ученые, приехали с женами, — сказал Кленов. — Познакомился с ними в Париже, встречались в Женеве.
На автомобильной стоянке у вокзала шоферы собрались в веселую компанию.
Они, видимо, давно знали друг друга, с любопытством поглядывали на новичка.
— Парле ву франсе? — спросил Анатолия долговязый весельчак.
Юноша качнул головой: «нет».
— Шпрехен зи дейч?
— Нет.
— Ду ю спик инглиш?
— Йес! — раздраженно ответил Анатолий. Над ним явно подсмеивались.
— Талант! — сказал долговязый. — Теперь тебя наверняка назначат возить иностранных министров.
Неожиданно появился Кленов. Он озабоченно спросил:
— Ты хоть немного говоришь на каком-нибудь иностранном языке?
— Учил в школе английский, но это чепуха… Двадцать слов помню… А зачем? Мое шоферское дело — «крути, Гаврила».
— Ерунду городишь, — сердито сказал Кленов. — Может случиться, что придется покатать гостей по Москве. Хорошо, если бы ты сумел показать им нашу столицу. Ведь я-то здорово занят, не всегда смогу
— Эге-ге, — обрадовался долговязый. — А из меня хорошая гадалка выйдет!
Пришел поезд, на площади показались приехавшие. Кленов сел в машину с двумя гостями. Все сразу же заговорили по-английски о чем-то, видимо, и гостей и Кленова очень интересующем. Но, увы, Анатолий не понимал ни слова. Он ехал, ощупывая глазами каждую встречную серую «Победу». Вдруг снова встреча с Чумой!..
…Прошло несколько дней. Кленов отпустил Анатолия очень рано. В школу сегодня не идти. Значит, можно позаниматься, почитать, увидеться с Леней Ушковым. Жаль, вечер у Лики занят.
Дома Анатолий нашел на столе записку матери: «Ушла на круглосуточное дежурство. Пообедай, все на кухне, разогрей, тебе звонили несколько раз, просили позвонить». Дальше шли номера телефонов.
Анатолий снял трубку, набрал номер. Отозвался незнакомый женский голос.
— Наконец-то! Я просто вся извелась… Скажите, только откровенно, ведь вы порядочный человек?
— Я? Странно… Я комсомолец!
— Ну да, да, так и мой сын мне объяснил. «Анатолий Русаков, — сказал он, — комсомолец и бригадмилец». Значит, можно рассчитывать, что вы не откажетесь от своих слов?
— Каких? В чем дело?
— Дело в поведении моего сына. Меня срочно вызвал директор школы. Моего сына обвиняют в хулиганстве, как зачинщика безобразной драки. Ему грозит чуть ли не исключение из школы, как заводиле… Но ведь это жестокая несправедливость, и вы, как порядочный человек, должны признаться, что не мой сын, а вы являетесь истинным вдохновителем этой драки…
— Это ложь! — рассердился Анатолий. — Я никогда не подговаривал школьников хулиганить. Наоборот. Объясните толково: кто, где, когда и почему подрался?
— Сегодня! И я верю, слышите, верю своему сыну Мечику, когда он утверждает, что это вы их подговорили.
— Какому Мечику? Колосовскому?
— Ну да, моему сыну. Они так избили Павла Лопухова, что на него страшно смотреть.
— Пашку?! — радостно воскликнул Анатолий.
— Да. И это вас, комсомольца, радует?
— Теперь, когда вы назвали Мечика и Пашку Лопухова, я все понял и одобряю, слышите, да, одобряю действия ребят. А вы думаете иначе? По-вашему выходит так: Пашка ударит мальчишку по левой щеке, так тот должен подставлять правую?
— Надо заявить о Лопухове куда следует, но ни в коем случае не драться.
— Заявляли не раз и директору и пионервожатой. Пашку уговаривали, а с него как с гуся вода. Он бросил школу, но по-прежнему тиранит школьников, сбивает их с пути.
— Нет, нет, все равно самоуправства не должно быть. Не понимаю, почему Мечик так поддался вашему влиянию?