Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)
Шрифт:
— А почему же мать в школу не пошла?
На это Ушков ответил:
— Ну и правильно делала, что не шла. Я ведь от нее все скрывал. Да если она узнает всю правду, она умрет. У нее же плохое сердце…
Несколько раз Ушков повторил:
— Я по отношению к маме да и к самому себе — сволочь.
— Ты о деле, о деле, — напомнил лейтенант, — громких словечек не надо.
А что о деле? Сейчас он, Леня, «подытоживает», и ему непонятно, почему он шлялся, бездельничал. Ох, как тяжело, противно… Пусть верят или не верят, но он дает слово исправиться, только
Слушая, Анатолий волновался не меньше Лени Ушкова. В нем он узнавал и себя в прошлом. Врет ли Ушков? Да, кое-что, видимо, скрывает. Но всего этого недостаточно для того, чтобы послать в колонию. Такому надо помочь попасть в мореходное училище.
Лейтенант сказал, что он не будет беспокоить мать, если Леня Ушков твердо обещает учиться и, главное, не обманет его доверие.
Ушков снова горячо обещал исправиться и ушел.
Анатолий сидел молча.
— Как думаешь, не обманет? — спросил лейтенант.
— Надо верить! — вырвалось у Анатолия.
— Одной веры мало, — сказал лейтенант. — Надо поговорить с директором школы, с классным руководителем. Настоящий друг нужен Ушкову. От старых друзей он отошел, а где найдет новых? Может быть, ты возьмешься поддержать его?
— Я бы помог ему, но у меня уже есть одно дело: Виктор Полянчук с улицы Воровского.
Лейтенант поставил на стол большой, тяжелый ящик. На извлеченной из ящика карточке значились те проступки Виктора Полянчука, о которых Анатолий еще не знал. Он сделал выписки из карточки и вдруг вспомнил Пашку, парнишку в «лондонке», Пашку Лопухова — дружка Боба Троицкого. Анатолий спросил, нет ли материалов о нем, и лейтенант вынул карточку Павла Васильевича Лопухова, 1941 года рождения, имевшего пять приводов.
— Знакомый? — поинтересовался лейтенант.
— Да, — отозвался Анатолий, — я подозревал…
— Пашка Лопухов замешан и в дела тех двух школьников, с которыми я беседовал.
— Каким образом?
— Пашка Лопухов сказал им о меди в сарае и сунул им ломик. Ребята чуть нажали ломиком, и скобы запора вылетели. Значит, эти скобы были заранее ослаблены. Понял? Зачем же Пашка навел мальчишек на этот сарай? Дело в том, что, кроме меди, там хранилось имущество какой-то строительной конторы. Если бы соседи не заметили ребят, Пашка потом вытащил бы все и продал на рынке, а в случае чего — виноваты ребята! Но он не донес бы на них. Он бы шантажировал их и толкнул на новое преступление.
— Тертый калач!
— За ним кто-то стоит, покрупнее, чем он, — заметил лейтенант. — Ну, а ты что знаешь о Пашке?
— Знаю, что он приручает одного паренька, Боба Троицкого.
— Боб Троицкий? — повторил лейтенант, стараясь что-то припомнить. — А ну, посмотрим в картотеке.
— Что вы! — возразил Анатолий. — У вас он, конечно, не был.
— Посмотрим, посмотрим карточки.
В алфавитном ящике на букву «Т» оказались сведения и о Бобе — Борисе Павловиче Троицком.
— Да, тот самый Боб. 1941 года рождения… проживает по улице Воровского… один привод.
—
— Надо будет вызвать родителей Бориса Павловича Троицкого, — распорядился лейтенант, обращаясь к Асе, и пояснил — Давно пора вызвать, а руки не доходят.
— Не надо вызывать родителей, — горячо возразил Анатолий. — Я Троицких немного знаю. Я сам пойду к ним и выясню. Беру Боба Троицкого на себя.
Лейтенант засмеялся:
— Не много ли на первый раз? Сразу три дела: Леня Ушков, Виктор Полянчук и Троицкий. Ну хорошо, запишем всех троих за тобой. Но тогда тебе придется заняться и Павлом Лопуховым. Впрочем, с ним сложнее, да и опаснее. Не знаю, справишься ли ты… Это надо поручить более опытному.
Лейтенант испытующе посмотрел на бригадмильцев, горячо споривших за соседним столом.
— Да ведь и я не из робких, — поспешно возразил Анатолий.
— Дело не в смелости, а в опытности. Надо знать воровские повадки и прочее.
— Да я же побывал в детской колонии. Активист. Помогал воспитателю. Был членом комсомольского комитета.
— Так ты же для нас находка! А я было принял тебя за другого. Мне звонили из райкома, что пришлют комсомольцев из ремесленного училища. — Лейтенант с большим интересом посмотрел на Анатолия. — Вот на что надо обратить внимание: Ушков, Лопухов, и эти два школьника с цветным ломом, и Борис Троицкий — все из одной школы. Почему среди других она как бельмо на глазу? И даже не вся школа, а в основном ученики шестого класса? В чем дело? Влияние Пашки Лопухова? Только ли это? Поговори с директором, с классной руководительницей, с пионервожатой, особенно с ней. Может быть, комсомольцы старших классов возьмут шефство над шестым?
В заключение лейтенант посоветовал Анатолию набросать план действий и попросил зайти послезавтра к пяти вечера. Удостоверение бригадмильца он оформит Русакову в следующий раз, после более подробного инструктирования.
«Вот тебе и Боб! — думал Анатолий, выходя из детской комнаты. — Скажи родителям — не поверят, обидятся. Да и не с них надо начинать. Поговорить с Бобом? Или начать с Пашки? Начну-ка я, для практики, с Витяки», — решил Анатолий. Но когда же к нему идти? Сегодня? Сейчас? А когда же он, Анатолий, будет работать и учиться? Пожалуй, прав Коля. Без точного расписания толку не будет. Придется начать с расписания: часы работы, учебы, бригадмильство. Но как составишь расписание, если неизвестны часы работы?
Дома на столе лежала записка. Мать подробно писала, где стоит борщ, котлеты, кисель, соленые огурцы. Анатолий отломил кусок ржаного хлеба, густо посолил, взял любимый роман Жюля Верна о капитане Немо и улегся на диване.
Вскоре пришла с работы Ольга Петровна. То, что Анатолий не захотел обедать без нее, радовало, но ведь сыну надо регулярно питаться. О пользе правильного режима Ольга Петровна говорила даже за обедом. Анатолий соглашался и поддакивал. Мать пристально взглянула на него и тихо спросила: