Друзья и враги Анатолия Русакова(изд.1965)
Шрифт:
— А почему бы вам не учиться в дневной школе?
— Возраст не тот и, как отвечают на суде при разводе, «не сошлись характерами». Здесь легче. — Он покровительственно взглянул на Анатолия. — Здесь я студент прохладной жизни.
— Как-как?
— Студент прохладной жизни, — многозначительно повторил Милич. — Днем я иногда работаю. — Он показал пальцы со следами плохо отмытой краски. — Иногда помогаю предку, а зарабатываю больше средних художников. Впрочем, я принесу справку из артели художников
Вошла классная руководительница — учительница русского языка. Это была Евгения Павловна, уже знакомая Анатолию полная женщина с седыми волосами и строгим розовым лицом. Она объявила, что, прежде чем приступить к уроку на тему «Горький как основоположник пролетарской литературы», надо выбрать старосту, его помощника и объявить распорядок занятий. По ее рекомендации выбрали прежнего старосту — Сергея Зубавина, а помощником — Юлю Короткову.
Начались занятая. Милич не слушал. Он без умолку болтал. Евгения Павловна сделала ему замечание. Милич шепнул: «А ну ее в болото».
— Хватит трепать языком! — прошептал Анатолий.
— Неужели ты собираешься заниматься серьезно?
— Конечно!
Милич снисходительно усмехнулся и сказал, глядя на Анатолия:
— Гомо-сапиенс примигениус.
— А по-русски?
— Первые два слова — зоологическое название человека, а последнее означает — примитивный.
Лекция окончилась. Взрослые ученики обрадовались этому, как дети. Некоторые вышли за учительницей в коридор. Шелгунов и его приятельница остались сидеть и о чем-то шептались. Соня раза два обернулась и посмотрела на Анатолия.
Милич небрежным жестом сунул Анатолию пачку сигарет. Юноша отрицательно покачал головой:
— Неудобно курить в классе.
Милич закурил, удерживая сигарету в кулаке, и пустил дым под парту.
Зубавин открыл окно. Ворвался гул города. Во дворе кричали дети. В раскрытом окне показалась взлохмаченная голова мальчишки, видимо подсаженного приятелями. Звонким голосом он крикнул:
— Дяденьки, сколько будет дважды два?
Со двора донесся громкий смех и свистки.
— Ученики дневной школы приветствуют нас. Потом будут в окна камешки бросать, — сказал кто-то, и тотчас же мелкие камешки защелкали по стеклу.
— Перестаньте! — крикнул Зубавин.
— Здесь курят, — сказала девочка с косичками.
— Что же это вы? — Зубавин обернулся к Анатолию, дым тянулся из-под его парты. — Ведь Татьяна Сергеевна предупредила.
Анатолий мог бы посмотреть на соседа и взглядом дать понять, кто закурил, но удержался и промолчал.
— Мораль читает, — шепнул Милич, — штатный трепач-любитель. Ненавижу нравоучителей и моралите. Я им ни на грош не верю. И вообще я ни во что и ничему не верю. Я негативист.
— Кончай курить, негативист, — тихо сказал Анатолий. — И
— Наябедничаешь? — Милич затянулся и пустил дым под парту.
Анатолий нащупал под партой его руку, вырвал папиросу и, обжигая пальцы, потушил.
— Ну, ты! Медведь! Осторожнее на поворотах. Нарвешься.
— Я сюда пришел не дурака валять. Катись-ка ты от меня к черту, студент прохладной жизни!
— С полным удовольствием! Еще раньше наметил мордашку… — Милич поднялся и сел рядом с молодой женщиной.
Анатолий слушал объяснения учителя невнимательно. Он думал о Шелгунове. Изредка о стекла щелкали камешки. Во время второй перемены за парту к Анатолию подсел невысокий подвижной мужчина лет тридцати, с лысинкой. Он вынул из полевой сумки толстую тетрадь, ручку и попросил Анатолия дать переписать записи предыдущего урока. Анатолий не записывал, чем удивил соседа. Тот взял тетрадь у Зубавина.
— Я всегда и все записываю. Во-первых, это помогает сосредоточиться. Во-вторых, по запискам легче готовить уроки и сдавать экзамены. В-третьих, это средство не заснуть. Своего сынишку я токе приучил записывать.
Лелюкова, — сосед ткнул ручкой в сторону соседки Милича, — все записывает, но учится она с единственной целью помогать дочке хорошо готовить уроки. Так сказать, блюдет авторитет родительницы.
Третий урок Анатолий внимательно записывал, и это помогало ему не отвлекаться.
Когда на перемене в окна снова застучали камешки, Зубавин сказал рослому парню:
— Пойди, Глеб, проведи воспитательную работу, но только осторожно, чтобы синяков у них не было.
Вскоре парень вернулся, и камешки перестали стучать в окна.
— Давайте всегда сидеть вместе, — предложил Анатолий соседу.
Сосед ему понравился. В нем чувствовался энергичный, серьезный и дельный человек.
— В математике я силен и могу вам помогать, — отозвался сосед. — У нас на заводе без математики и шагу не ступишь, а мне, как технику, выполняющему обязанности инженера, диплом десятилетки очень нужен. А вот с русским языком у меня было очень плохо, но выправился. А сейчас плохо с литературой. Вы как?
Анатолий отрицательно покачал головой и рассказал о переэкзаменовке.
— Это хуже, — сознался сосед. — Я бы хотел иметь напарником отличника по этим предметам.
— Могу пересесть… — Анатолий обиделся и выдернул из парты портфель.
Сосед мягко взял его за руку и сказал:
— Моя фамилия Онегин, но я не Евгений, а Петр Петрович. Обижаться на меня не стоит. Дружеская взаимопомощь — наш общий закон. Поэтому я и хотел выяснить ваши данные, с целью, так сказать, кооперирования в учебе. В этом ничего обидного нет.