Друзья и враги Анатолия Русакова
Шрифт:
Домой все отправились гурьбой — Анатолий, Зубавины, Онегин. По дороге Анатолий рассказал все без утайки. Расставаясь, он обнял Онегина, горячо поцеловал.
— Ты ребяток целуй, ребяток! — сказал смущенный Онегин и неловко хлопнул Русакова по спине.
— Боже мой! Почему ты не позвонил, не предупредил, что опаздываешь? — воскликнула мать, открывая дверь. — Я так переволновалась — сил нет. А вдруг авария? Где же ты так задержался?
«Рассказать
— На работе задержался, не успел домой за тетрадками забежать. А после школы к однокласснику зашел, помог ему мотоцикл наладить. Телефона там нет… Ты извини, мама!
Анатолий уселся за стол. Мать радостно заулыбалась, все морщинки на ее лице пришли в движение.
— А водочкой пахнет, ой пахнет! — с огорчением сказала она, подвигая сыну еду.
— Совсем немножко… Пришлось мотоцикл отметить…
— А ты бы не привыкал, сынок. Ведь за рулем работаешь. Долго ли до беды?
Мать грустно вздохнула.
— Клянусь, мама, никогда хмельным не сяду за руль. Я ведь не пью, ты знаешь, и не тянет к этому. Уж если Хозяин и Чума не научили…
Мать подошла, нагнулась и быстро поцеловала сына в лоб, прижала к груди его голову.
Он закрыл глаза. Ох, как много хотелось сказать в эту минуту матери! Сказать, что таких, как она, мало, что он всегда чувствовал свою вину перед ней, что пусть она не тревожится из-за водки. А настоящих слов опять не было…
— Ведь ты у меня единственный, — шептала мать, прижимая его к груди.—Ты один-единственный во всем белом свете… И если ты когда-нибудь… знай… я умру.
— Не беспокойся, мамочка… Никогда, никогда не повторится ничего плохого… Никогда тебе не придется плакать из-за меня. Даже если меня и заподозрят в чем-нибудь, ты не верь, ты жди — и правда выяснится.
— В чем заподозрят? — крикнула мать, отстраняясь и глядя на него испуганными глазами.
— Я сказал к слову… Если бы… Ведь случаются же в жизни роковые стечения обстоятельств. Но я уже научен горьким опытом. Ты мне верь, пожалуйста, верь!
Анатолий выпил лишь стакан чаю и сразу, несмотря на поздний час, позвонил Кленову, чтобы сообщить, что воры исполнили свою угрозу —напали на Антона Шелгунова, ранили его и похитили. Может быть, Кленов попросит начальника уголовного розыска, чтобы скорее искали. Жизнь Антона в опасности! Он, Анатолий, мог бы помочь, дать наводящие сведения.
В телефонной трубке послышался голос Кленова:
— Ты, батенька, мне очень нужен. На ловца и зверь бежит!
«Значит, — решил Анатолий, — из милиции уже запрашивали о нем, Кленов в чем-то сомневается…»
— Я не виноват! — резко и зло крикнул Анатолий. — Эти мерзавцы его похитили!
— Да ты о чем? Какие мерзавцы? Кто похищен?
— Антона Шелгунова похитили, — негромко сказал Анатолий.
— Какого Шелгунова? Как! Того самого? — прокричал в трубку Кленов. — Ну, а ты здесь при чем?
— Ведь вам, вероятно, уже звонили из милиции?
— Нет, не звонили. Я хотел потолковать
…Через двадцать минут Анатолий сидел перед Дмитрием Алексеевичем и, волнуясь, рассказывал о нагрянувшей беде, о бурных событиях этого вечера. Он то излагал все по порядку, то сбивался и, возвращаясь назад, вспоминал подробности «переговоров» с Цыганом или записки Сони Рындиной. Левая его щека то и дело болезненно дергалась.
— Прежде всего — успокойся, — перебил его рассказ Кленов. — Сейчас мы потребуем сюда в кабинет по стаканчику чая. Процедура чаепития поможет обрести нам необходимое спокойствие…
Он сам был явно потрясен тем, что услышал.
— Дмитрий Алексеевич! С меня ведь взяли подписку о невыезде, — продолжал Анатолий. — Значит, я уже под подозрением, подследственный… Вот оно — начало подлой воровской мести: бросить на меня тень, опорочить перед всей школой, запутать в уголовное дело… Правда, их план полностью не удался, меня не арестовали, выручили ребята-свидетели, но все равно я на подозрении в милиции, я, бригадмилец! И потом — эта финка. Ведь судить будут за нее. Но сейчас даже не это главное, сейчас надо выручать Антона. Позвоните куда следует, нажмите, поторопите! Я сам могу многое подсказать милиции.
Вдруг Анатолию показалось, что Кленов посматривает на него с недоверием, и он умолк, мрачно уставясь глазами в книжный стеллаж. Перемена в настроении Анатолия не осталась незамеченной. Кленов встал, положил руку на плечо юноши:
— Анатолий, выбрось дурь из головы! Слышишь? «Опозорили… На подозрении…» Чепуха! Нельзя быть таким мнительно самолюбивым. Ведь ты — боец! Сейчас
, надо действовать!
— Звонить надо, звонить, Дмитрий Алексеевич! Или поехать в уголовный розыск.
— Эх, жаль, перед твоим звонком уехал от меня мой друг, Андрей Петрович. Хорошо бы и ему все это послушать, что ты рассказываешь. Он человек сведущий и весьма значительный в судебно-прокурорском мире. Он помог бы. Я ему позвоню. Какое отделение милиции занято этим делом? — Кленов снял трубку, но сразу положил ее. — Нет, до дачи он еще не доехал. Ладно, позвоним сейчас дежурному по городу, а завтра возьмемся покрепче. Не беспокойся, Шелгунова найдут и освободят, бандитов вместе с их Чумой — поймают.
— Да, поймают!.. — с горечью заметил Анатолий. — Но даже если они убьют Шелгунова, то их осудят всего лишь на несколько лет, потом досрочно освободят, на том все и кончится. А Шелгунова не будет. Если бы вы видели, Дмитрий Алексеевич, как на меня смотрела Соня Рындина! Она все еще не верит мне.
— Вот о преступниках, подобных этому Чуме и Цыгану, я и собирался с тобой поговорить, — сказал Кленов. — Поэтому и пригласил приехать. Твой звонок оказался весьма кстати.
Дмитрий Алексеевич вынул из ящика письменного стола синюю папку и подал ее Анатолию.