Друзья Карацупы
Шрифт:
Рядовой Уллубиев служит в 3-й гвардейской армии. Зовут его Батыр. Богатырь, если по-русски. Вывозит раненых, контуженых. Повозка низкая, узкая. Летом на колесах, зимой на лыжах. Жалко только, что на нее можно положить лишь одного человека. Да и собаки не потянут — тяжело будет.
Весь день, то разгораясь, то утихая, шел бой за населенный пункт. Санитары приносили с поля боя бойцов со свежими повязками. Многим необходима была срочная операция. И целый день Батыр возил раненых в расположившийся в овраге лазарет.
К вечеру собаки устали, еле тянут. Марго слегка отпустила лямку, Бобик оборачивается,
Когда на дороге встречаются рытвины, ухабы, собаки сбавляют шаг. При тряске раненые обычно стонут, собаки отлично понимают, что пассажиру больно, и стараются либо обогнуть выбоину, либо, если это невозможно, преодолеть ее тише. Вот и лазарет. Санитары уносят раненого. Батыр разворачивает повозку и снова едет на передовую. И пока едет, смотрит на свое «войско», на вожака.
Год назад подобрал Бобика в лесу. Передняя лапа была перебита, очевидно, пулей. Гитлеровцы обычно уничтожали в деревнях собак, вот и по этой дворняге, надо полагать, дали автоматную очередь. Батыр назвал лохматого найденыша Бобиком, вылечил, поставил в упряжку. С лихвой вернул Бобик затраченные на него труды. Стоит только гикнуть — как вожак прибавляет ходу, подзадоривая соседей и строго следя за тем, чтобы никто не проезжался за счет других, чтобы все тянули с одинаковой силой.
Настала ночь. Бой наконец утих. Но упряжка продолжала работать. Устал рядовой Батыр Уллубиев. Эх, залечь бы сейчас да выспаться! Но нельзя. Много раненых сегодня, а дороги раскисли, машина не пройдет. Можно вывозить только на лошадях да на собаках.
В час ночи пошел дождь. Батыр промок до нитки. Последнего раненого, укрытого двумя плащ-палатками, доставили в лазарет в пять утра.
Медленно занимался рассвет. Тучи все еще низко плыли над землей. В просветах между ними синело небо, пролившее этой ночью обильные слезы.
СПАСЛА ЖИЗНЬ
Сержант Андрей Осипов упал, когда до вражеских окопов оставалось каких-нибудь сорок метров. Не добежал. Качнулось небо, поплыли красные круги перед глазами, и память оставила Осипова. Последнее, что он помнил, был тонкий звон в ушах да еще резкая боль в животе.
Он не стонал, лежал молча и неподвижно. И только по чуть вздымавшейся груди можно было определить, что сержант еще жив.
Наступила ночь. Осенний ветер пробирался под шинель и знобил тело. Снизу покалывала холодная земля. Жизнь уходила медленно, но верно.
Очнулся Осипов от того, что кто-то лизал его в лицо. Сержант испуганно открыл глаза и обомлел. Рядом с ним сидел зверь. Думая, что это померещилось, Андрей снова закрыл глаза и опять почувствовал чье-то близкое дыхание возле самого лица. Сомнения исчезли — волк! Только что же он не хватает за горло. «Да я тебя сейчас как турну». Сержант потянулся за автоматом, но со стоном оставил попытку. Силы ушли. Теперь он станет легкой добычей. Однако странное дело, зверь и не думал нападать. Впрочем, волк ли это? Собака! Напрягши зрение, Осипов увидел брезентовую сумку с красным крестом. А, так ты санитарная, голубушка. А собака тем временем легла, подставила сумку. Однако Осипов не смог
А собака опять пропала в темноте. Отзывчивой на чужую боль четвероногой санитарке предстояло до утра обследовать все поле, на котором вечером кипел жаркий бой.
Санитары несли сержанта осторожно, зная, что любое резкое движение повредит раненому. На опушке леса мягко поставили носилки на землю. Осипов с удивлением увидел в упряжке четырех собак и почувствовал, как сильные руки приподняли его с носилок и уложили в узкую и длинную повозку на тонких резиновых колесах.
— Вперед, Джульпо! — приказал вожаку упряжки ездовой. Собаки натянули лямки, повозка тронулась и легко покатилась по земле.
Андрей снова забылся. Он не знал, кто управляет упряжкой. А был это ездовой Александр Турыгин. Служил он раньше во 2-м отдельном полку дрессировщиков, воспитал десятки собак. И вот уже полгода воевал в составе 3-й гвардейской армии с четырьмя своими трудолюбивыми воспитанниками.
Все у него пока идет без сучка и задоринки. В упряжке, кроме Джульпо, два Мальчика и Линкор, смахивающий ростом в собачьем пересчете не на линейный корабль, а скорее, на маленький, юркий, но работящий и сильный буксир.
Выехали на широкую поляну. В небе раздался рокот самолетов, вспыхнула брошенная с парашютом ракета, осветив и захваченные вечером позиции, и поляну. Самолеты бросили бомбы. Одна разорвалась на поляне, осыпав собак и раненого комками размокшей глины.
Собаки ускорили шаг, побежали. Наконец ракета погасла, самолеты улетели. Где-то вдали, на вражеской стороне, лениво рявкнула пушка, снаряд, перелетев позиции, разорвался впереди упряжки. Просвистели осколки. И опять все смолкло. Только ветер хлестал голыми ветвями деревьев, шелестел умирающей травой, да тихо постанывал раненый.
Осипов очнулся уже в лазарете. Когда сержанта положили на операционный стол, он подумал о том, что, если выживет и вернется после победы домой, непременно заведет себе собаку. Лучшего друга трудно сыскать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭКСКУРСИИ
Уже говорилось, что центральная ордена Красной Звезды школа военного собаководства находится в одном из самых живописных уголков Подмосковья. На огромной, огороженной забором территории перелески, лесные поляны, сенокосные угодья, пруды. В лесу водятся тетерева и рябчики, растут в изобилии грибы, а в водоемах полно рыбы.
— Не успеешь забросить удочку, как поклевка, — рассказывал Вячеслав Гузенко. Мы медленно шли по территории, любуясь этой красотой. Приятно было взглянуть и на городок. Современные казармы, новый клуб, четырехэтажные дома и коттеджи для семей офицеров и прапорщиков — все говорило о большой заботе, которую проявляет командование о быте военнослужащих.
Но вернемся, однако, к нашей интересной экскурсии.
— В питомнике центральной школы выведены новые породы служебных собак — московская сторожевая, водолаз, черный терьер, — объясняет Гузенко. — А теперь взгляните сюда.