Друзья, любовники, враги
Шрифт:
— Я полагаю, что все изменилось после мая 68-го?
Женщина покраснела.
— После мая 68-го вся жизнь переменилась. Во всяком случае для нас. — Она закусила губу.
— То есть, когда она занялась политикой?
— Не знаю, как насчет политики, но тогда она вдруг перестала мыться, причесываться и одеваться по-человечески.
Внезапно женщина сосредоточилась на нескольких пятнах на подлокотниках кресла и стала тереть их большим пальцем, царапать ногтем.
— А вы когда-нибудь были в Сиди
Женщина подняла глаза.
— Я навещала их в доме, который израильтяне разрушили, когда бомбили… — Она замялась.
— Штаб-квартиру ООП, — договорила за нее Саша, удивляясь тому, что эти ужасные слова были все-таки произнесены.
— Да, правильно. У дочери пропал тогда прекрасный китайский сервиз.
— А потом? Вы не видели последнего малыша?
— Жозетта привозила его сюда в гости прошлой осенью, сразу после родов. Вообще-то, они приезжали всей семьей, потому что у моего зятя были встречи с президентом Миттераном во время кризиса.
Вот добрались и до него. Саша продолжила тему таким тоном, словно уже собиралась уходить.
— Должно быть, он весьма необычный человек.
— Господин Миттеран?
— Нет, ваш зять.
Женщина на секунду замялась.
— Вы же мне обещали!
— Я не говорю о Риме. Об этом мы договаривались.
— Прошу вас, вы обещали.
— И наша договоренность остается в силе.
Она вздохнула.
— Необычный — не совсем верное слово, — слегка улыбнулась она. — Может, еще шоколаду? — Она сняла с коробки золоченую крышку и протянула коробку Саше, которая на этот раз выбрала конфету, завернутую в фольгу. — Нет, вы вообще не можете представить его себе. Он чрезвычайно спокойный и задумчивый. И любит играть в трик-трак.
Саша кивнула. Тамир Карами. Чрезвычайно спокойный субъект. Однако от его игр очень много шума.
— Дети обожают его, — продолжала бубнить женщина, — и он обожает их, хотя он может быть и строгим, если дело касается их успеваемости в школе. — Она натянуто улыбнулась. — Мой старший внук Фахд учится в школе в Англии и приезжает домой только на каникулы в июне и на Рождество…
Саша подумала, что в свое время женщине, пожалуй, и во сне не могло присниться, что ее внуков будут звать как-то иначе, чем Ив, Пьер или Жан-Мишель.
— Моя внучка Камила живет дома и ходит во французскую школу… Но вот кого вам обязательно нужно увидеть, так это малютку Тарика. Он — чудо. С огромными черными глазами и черными волосами. Его имя Тарик, — повторила она.
— Ваша дочь, должно быть, очень счастлива.
— О, думаю, что да! Да, я бы сказала, что она очень счастлива. Она обожает своих детей, свой сад, свою работу в больнице. А климат! Теплый и не слишком влажный. Кроме, конечно, августа. — Она откинула со лба прядь волос. — Впрочем, полного счастья
— Это вы о чем?
— Ну, все могло бы быть куда проще, если бы не его работа. Есть вещи, которых нам не изменить.
— Какие, например?
— Ну, все эти охранники, эти молодчики, которые стерегут дом, — с дрожью сказала она. — Они совершенные дикари, ужасно одеты, никогда не чистят ботинок и всегда носят с собой эти огромные пистолеты. Они едят на кухне. Жозетта настояла, чтобы они посменно ели у нее на кухне.
Саша улыбнулась и слегка коснулась руки женщины.
— Знаете, вы действительно очень счастливы, — сказала она и немного помолчала. — Моей матери не о чем было бы больше мечтать, если бы я удачно вышла замуж и имела детей. Разве не о том мечтает каждая мать? — Она специально переменила тему, чтобы женщина отдохнула от вопросов.
— А вы замужем?
— Нет, но хотела бы, — сердечно призналась Саша.
— Тогда почему не выходите замуж?
— Не так-то просто найти хорошего человека. Вашей дочери повезло: она полюбила и ей ответили взаимностью, — произнесла она, как бы захлебываясь от избытка чувств.
Мадам Вилленев повернулась и взяла с подноса графин и два стаканчика. Саша знала, что это обязательно произойдет, едва вошла в квартиру. Ей были знакомы все симптомы. Она ничуть не удивилась тому, что, как и ее собственная мать, Елена Вилленев чистосердечно полагала, что если подавать выпивку в стеклянном графинчике и разливать по стаканчикам, то это, стало быть, и выпивкой назвать нельзя.
— Вам нравится виски? — спросила она с чувством.
— Обожаю виски, — ответила Саша.
Женщина медленно наполнила стаканчики под самые золоченые края, и, передав один из них Саше, сделала из своего продолжительный глоток.
— Вы такая милая девушка, вы обязательно встретите хорошего человека, — сказала она и, осушив стаканчик вторым глотком, повернулась, чтобы вновь его наполнить.
Саша подождала, пока женщина сделает еще глоток, и спросила:
— А вы не пробовали остановить ее?
— Остановить кого и в чем?
Риск был минимальным. Саша была настоящим специалистом во всем, что касалось дневной выпивки и того, как она влияет на женщин определенной категории.
— Не пробовали вы остановить дочь, когда она собралась за него замуж?
Еще один залп — и стаканчик пуст.
— Моя дорогая, — начала женщина слегка заплетающимся языком, — я не только пробовала остановить ее. Я запретила ей даже разговаривать с ним. — Она повернулась и снова наполнила стаканчик, даже не заметив, что Саша не прикоснулась к своему. — А ее отец был просто вне себя. Он грозил выгнать ее из дома, если узнает, что она была с ним. — Она передернула плечами. — Но было уже слишком поздно.