Друзья по переписке
Шрифт:
«Кажется, мне пора сменить официальное прозвище. Может, вместо того, чтобы называться «Самой блестящей ведьмой своего поколения», мне стоит сменить имя на «Та, что спотыкается даже об пустое место»? Ну да… Заодно будет, о чем поговорить во время редких встреч с друзьями!»
Приподнимаясь на четвереньки, она затылком ощущала обжигающий взгляд Люциуса, и ей хотелось плакать от этого.
«Господи, ну за что? За что мне этот кошмар? И сколько еще он будет длиться и мучить меня?»
Продолжая подниматься дальше, она уже оказалась на коленях, и оставалось лишь встать на ноги, когда прямо перед лицом появилась протянутая
Люциус пошевелил пальцами, и она поняла, что не может отвести от них взгляд.
— Ну же… мисс Грейнджер. Я просто предлагаю вам руку помощи, хотя меня почему-то и преследует ощущение, что вы собираетесь поцеловать мне ее, как священнику. Никогда б не подумал, что мои пальцы настолько… гм… привлекательны.
Жуткое смущение, охватившее Гермиону, отчаянно боролось с раздражением и досадой. Она подняла взгляд, увидела беззлобную ухмылку Малфоя и поняла, что последние победили.
— Вот еще! Вы, мистер Малфой, не Папа Римский и даже не кардинал. Так что, можете не мечтать! — парируя его безобидную шутку, она даже забыла подняться с колен.
— Неужели? Хотите сказать, что, если б я носил одно из этих почетных званий, вы бы, не колеблясь, прижались губами к моей плоти?
На какие-то доли секунды сознание Гермионы заполонили абсолютно неприличные мысли.
Как стоит перед ним… на коленях… И взгляд упирается прямо… прямо в его промежность, от которой она, как идиотка, почему-то не в силах отвести глаз. Потом расстегивает молнию на брюках… и захватывает губами… его плоть…
«Что?! Да заткнись же, Гермиона! Немедленно прекрати и заткнись!»
Больше всего она боялась встретиться с Малфоем взглядом, опасаясь, что он может как-то узнать, о чем она думает. Какими развратными мечтаниями забита ее голова, считающаяся разумной и светлой.
— О-о-о… Боюсь, что и тогда — нет, — пролепетала Гермиона почти невнятно, прежде чем наконец принять протянутую руку помощи и позволить поднять себя на ноги.
Сейчас она оказалась к Люциусу Малфою близко-близко… Так близко, что даже могла разглядеть маленькие рубиновые глазки дракончиков на застежке его мантии. Так близко, что чувствовала тепло его тела. Так близко… что ощутила запах его парфюма… Вкусный манящий аромат с какой-то резковатой ноткой.
«Лимон? Нет… Апельсин? Абрикос? Не то… Но что-то фруктовое… Да!»
Гермиона глубоко вздохнула, молясь про себя, чтобы он не заметил. Этот… этот мужчина был невероятно хорош, и не признать столь очевидный факт она не могла.
Ее лепет явно позабавил Малфоя, потому что он ответил:
— Вот как? Тогда почему же вы до сих пор не отпустили мою руку, мисс Грейнджер? Однако… Не находите, что ваши поступки несколько противоречат вашим словам?
Опустив глаза, Гермиона с ужасом обнаружила, что все еще держит его за руку.
«Сладчайшая Цирцея, я что… до сих пор стою, вцепившись в ладонь Люциуса Малфоя?!»
Резко, будто обжегшись, Гермиона отпустила его, шагнула назад и сразу чуть в сторону. Поспешно пробормотав извинения, она скрылась в маленькой комнатке,
========== Глава 3 ==========
Несмотря на то, что Гермиона Грейнджер славилась своими магическими способностями и грозным арсеналом имеющихся наготове заклинаний (порой и не очень добрых), все же ей нравилось иногда делать что-то, не прибегая к услугам волшебства, а по-магловски. Она и сама не могла понять почему, но, выполняя повседневную и утомительную работу без использования магии, ей удавалось почувствовать себя немножко… другой. Прежней. Удавалось словно бы оказаться ближе к маме с папой, к тому прошлому, когда она была еще обычной девчушкой, дочерью успешных стоматологов, а не… грязнокровной героиней магической войны.
«И вообще… Человек не должен забывать о своих истоках. И моя жизнь среди волшебников не означает, что я должна игнорировать то, чему научил меня когда-то мир маглов».
Именно поэтому одним прекрасным субботним днем самого конца мая Гермиона и занялась генеральной уборкой своего магазинчика безо всяких чудес. Она уже прибралась в небольшой подсобке, служившей складом. Отсортировала и расставила по местам новые поступления, протерла столики, за которыми посетители наслаждались чаем, и заменила чайные сервизы на новенькие. Вымыла два окна, выходящих на улицу, а диваны и коврик в миниатюрной гостиной магазина вычистила пылесосом (правда, для этого все же пришлось использовать магию, поскольку электроприборы в волшебном мире работать отказывались категорически).
Закончив со всем этим, напоследок Гермиона решила вымыть пол и с энтузиазмом взялась за швабру. Губы ее нет-нет растягивались в еле заметной улыбке. Настроение было чудесным, ведь мысли то и дело возвращались к их дружбе с Леголасом, расцветающей все больше и больше. Они продолжали писать друг другу уже около полутора месяцев, и каждое новое письмо становилось все более подробным и откровенным.
«Кажется, мы и впрямь очень сблизились за это время…» — улыбка Гермионы стала еще шире.
Читать письма Леголаса ей было всегда не только интересно, но и радостно. Никто лучше него не мог заставить ее рассмеяться, не мог удивить чем-то новым и увлекательным. Леголас оказался не только на редкость умным и приятным собеседником, он был еще и очень тактичен, очень внимателен. Его комплименты звучали естественно, ненавязчиво и без малейшего намека на лесть. Удивляясь, как совершенно незнакомый человек смог за столь короткое время стать ей таким прекрасным другом, Гермиона неожиданно для себя настолько очаровалась им, что даже порой жалела о том, насколько поздно обратилась в службу «Мир магии. Дружба по переписке».
Все чаще и чаще она задавалась вопросом, как же выглядит Леголас. И хотя изо всех сил пыталась игнорировать эту мысль, но чем больше общалась с ним, тем больше загадочный незнакомец будоражил ее воображение.
«Интересно, сколько ему лет? И какого цвета у него волосы и глаза? И комплекция. Этот Леголас легкий и стройный (и впрямь как эльфы у Толкина) или приземистый коренастый крепыш? А может быть, у него вообще самая обычная фигура? Да и какая, по большому счету, разница, разве это важно? Ведь самое главное, что он действительно кажется мне замечательным…»