Друзья с Маяка

Сутягина Полина

– Ты же на танцы шла, – убедившись, что Элис его не замечает, дал о себе знать Томми.

– Ой! – девочка подняла голову, явно выдернутая из какого-то иного мира, полного диких невиданных растений и прячущихся в их зарослях индейцев, – ну да, я и иду. Просто… решила вначале тебя дождаться, узнать, как все прошло.

Томми опустился рядом с Элис на приступку.

– А… – махнул он рукой. Но девочка видела, что на самом деле ее друг переживает, – еще Мари дома наверняка что-нибудь скажет… – добавил он, – просто со всех фронтов обложили. Иногда я начинаю думать, может, пора сбежать снова…

– Глупости говоришь! – Элис раздраженно захлопнула книгу и вскочила, –

все, я пошла на танцы.

Конечно, мальчик всерьез не имел в виду того, что сказал. Но, наблюдая теперь удаляющуюся спину Элис, подумал: «Ну чего она так обозлилась?» – и тоже зашагал прочь от школы.

У домика на сваях он остановился, вспоминая события прошлого года, когда они с Элис впервые наведались сюда в гости. Томми невольно улыбнулся. «Вот мистер Нордваттер меня бы понял», и с этой мыслью он сунул руку под камень, доставая ключ.

***

Маленький садик, разбитый за маяком, как любой участок окультуренной земли, нуждался в постоянном уходе. У Мари не всегда доходили до него руки. И в основном он служил источником свежей зелени для стола и небольшим цветником. Однако девушка мечтала выращивать там пряные травы для пекарни, но это требовало большего времени. К тому же не все травы, привычные ей с детства, желали расти в этом климате. Особенное огорчение и регулярную борьбу вызывал розмарин.

В большой соломенной шляпе, удерживаемой на голове широкой сиреневой лентой, Мари, стоя на коленях подле одной из грядок, аккуратно перемещала туда подрощенную заблаговременно рассаду. Семена базилика и других менее прихотливых трав она засыпала сразу в землю, но маленькие проростки розмарина еще долго грелись в лучах весеннего солнца на подоконнике в ее комнате. Жаннет посмеивалась над ежегодным упорством подруги, напоминая ей, что вовсе не накладно покупать эту специю. Но для Мари это было делом принципа – она хотела использовать собственные травы.

Выковыривая лопаткой лунки, девушка поглядывала на склон холма, спускающегося к лесу, и довольно рано заметила приближающуюся к маяку фигуру. Очистив лопатку, Мари поднялась, сняла перчатки, сложила все в небольшой деревянный ящик и направилась к домику, где хранила инструменты. И поспешила на маяк. Время, как всегда, было рассчитано отлично. Птичка только что залетела, и дверь захлопнулась.

– Томми, мой руки и сразу к столу, – Мари застала мальчишку на лестнице.

– Нравоучения читать будешь? – вздохнул Томми.

– Сначала кормить, – улыбнулась Мари, – ну, давай-давай!

Если бы он не был так голоден, можно было бы закрыться в комнате, сказав, что не будет ужинать, а когда Мари ляжет спать – тихонько проскользнуть на кухню, но он полдня проработал на верфи и не мог сопротивляться приглашению на ужин. За все приходится платить… Хочешь есть – будь любезен слушать лекции о пользе общего образования.

– Тебе Жаннет не рассказывала о своем детстве? – спросила Мари, когда отзвучали ложки и чашки.

– Ну… что-то там про ферму… Корову она доила… – пожал плечами Томми.

– Да, – Мари слегка отодвинула чашку, – их было трое у родителей, два старших брата и она. С маленького возраста все они помогали родителям. Мальчики изредка ходили в сельскую школу, но у них не было много времени на это. Ферма требует постоянного труда от зари и до заката. А девочкам в то время, особенно не из привилегированных семей, вообще учиться особенно-то и не полагалось. Потом Жаннет пыталась поступить в художественное училище, но у нее не было ни базовой подготовки, ни денег,

но еще одним серьезным препятствием являлось то, что она была девочкой. И по этой же причине о высшей школе речи не шло. Ей пришлось достигать всего самой, одной, параллельно зарабатывая себе на хлеб. Мне повезло больше, в нашей семье всем девочкам давали домашнее образование. Но в школу я, как ты или Элис, не ходила. Возможно, я и смогла бы попасть в университет, но очень высокой ценой. До сих пор не везде принимают женщин, или косо смотрят на них как в учебных аудиториях, так и в собственной семье. В мое время в университеты прорывались самые первые и самые отчаянные, прокладывая дорогу остальным жаждущим знания женщинам. И мне сейчас тебе не рассказать, чего им это стоило. И как порицало их общество. Ты, – и Мари посмотрела ему прямо в глаза, – имеешь привилегию учиться, пусть не в городской или столичной, а в нашей маленькой школе, но поверь, учителя в ней высокой квалификации. И хотя не все из них получили университетское образование, в первую очередь в силу своего пола, – она сделала небольшую паузу, – им есть чему тебя научить.

Томми молчал, потом поднял глаза, которые опустил в конце ее монолога, и спросил:

– То есть, если бы, например, Элис родилась на несколько лет раньше, она не смогла бы учиться?

– По крайней мере, точно не в одной школе с тобой, – усмехнулась Мари. – Девочек отправляли в пансионаты, если родители могли это позволить, или им нанимали учителей.

– А.. когда мы окончим школу, Элис… сможет пойти учиться дальше?

Мари пожала плечами:

– Возможно.

– А ты? Ты хотела учиться?

Девушка посмотрела в окно и задумчиво произнесла:

– Было время, я хотела стать врачом. Но женщина, да еще и на медицинском факультете… – она усмехнулась, – впрочем, такие уже тогда были. Но моя семья никогда бы не допустила этого.

***

Томми лежал в постели, устремив взгляд в окно, за которым из легкого тумана облаков выглядывал тонкий серп луны, и раздумывал над словами Мари. Еще никогда он не смотрел на жизнь под таким необычным для него углом. Он уже несколько лет учился в местной школе, с Элис в одном классе, сидел с ней за одной партой, а Жаннет и Мари, оказывается, в его возрасте не сидели с каким-нибудь мальчишкой за одной партой, более того – вовсе не учились в школе. «Интересно, а Элис знает об этом? Надо будет спросить ее…», – подумал он, натягивая повыше одеяло, когда из окна повеяло прохладным ночным ветром.

Месяц постепенно переползал по небосклону, так что уже только самый кончик его был виден в окно. Мысли Томми неспешно меняли свое направление, и вот уже на границе сна выплыл перед ним большой, светящийся, как и луна, на которую мальчик смотрел, корабль. Сон потянулся вслед за белыми пузатыми парусами, и веки Томми сомкнулись.

Мари убрала все со стола, и присела за вязанье. То и дело взгляд ее отрывался от мельтешения спиц и останавливался на вазе с одуванчиками, но мысли девушки были гораздо дальше, и она не замечала закрывшихся головок цветов. Разговор с Томми и сегодняшние переживания Жаннет всколыхнули в ней сонм казавшихся давно забытыми воспоминаний. Спицы в руках девушки монотонно ходили вверх-вниз, тик-так, словно маятник часов, отматывая назад годы жизни… Она видела себя еще девочкой среди отцовских виноградников, расстилавшиеся в стороне усыпанные лиловыми цветами склоны, сад… Теперь все это принадлежало совсем другим людям, а многих из тех, кого она помнила, уже давно не было в живых…