Друзья в небе
Шрифт:
«Трудно описать наши переживания. Бушует пурга, ветер с дьявольским свистом издевается над нашим бессилием. Даже на собаках ехать нельзя — не то что лететь… Локти готовы грызть от досады…»
Значительно позднее Ляпидевский узнал подробности катастрофы в Чукотском море.
На «Челюскине» несли бдительную вахту, наблюдая за ветром и состоянием льдов. Между членами коллектива заранее распределили обязанности на случай катастрофы, заготовили аварийный запас.
Вечером двенадцатого февраля ветер усилился. Целую ночь неумолимый враг наступал, двигая полки ледяных валов. Трещала металлическая обшивка бортов
Ровно в полдень огромный ледяной вал, возвышавшийся недалеко от парохода, тронулся с места. Обломки ледяных гор с грохотом перекатывались друг через друга. Обшивка борта не выдержала, она разорвалась по шву.
Вода хлынула в машинное отделение. «Челюскин» был обречен.
Жизнь корабля измерялась часами. Капитан Воронин приказал людям выгружаться на лед.
Сверху летели мешки, палатки, белье, продукты, и осторожно спускались аккуратно упакованные плоды научных работ экспедиции; они все были спасены, за исключением проб воды — слишком громоздких и не поддающихся хранению на морозе… На палубе были перерублены все канаты, крепившие стройматериалы и другие грузы с тем расчетом, что они всплывут после погружения корабля.
Но вот нос медленно стал уходить в воду, вода начала заливать верхнюю палубу. Тогда раздалась команда:
— Все на лед!
Через минуту, после того как последним сошел капитан, — высоко поднялась корма. Показались руль и винт. С грохотом покатился отвязанный груз, и все заволокло густым дымом.
Когда он рассеялся, «Челюскина» уже не было.
…До Уэлена всего сорок минут полета. Но эти долгожданные минуты наступили только через неделю.
Пересев в Уэлене на первую машину, Ляпидевский повел ее в лагерь Шмидта. Внезапно в воздухе стал давать перебои левый мотор, перестали работать приборы. Пришлось повернуть обратно.
В следующем полете пять часов АНТ летал над тем районом океана, где по расчетам должен был находиться поселок советских людей на льдине. Ходили переменными курсами, зигзагами, чтобы присмотреть большую площадь, но ничего не обнаружили. Бензин был на исходе, еле дотянули «домой» в Уэлен и без традиционных кругов, с ходу пошли на посадку. Сели неудачно и поломали шасси. Машину подняли на бочки в ожидании сварщика, если он когда-нибудь здесь появится, а экипаж пересел на второй самолет.
И на этой машине не везло. Ляпидевский и его товарищи по экипажу десятки раз делали отчаянные попытки добраться до льдины челюскинцев и только в двадцать девятый добились успеха.
Четвертого марта установилась ясная, морозная погода. К полету готовились особенно тщательно, проверяли моторы, приборы. Из ледяного лагеря сообщили, что после очередного сжатия льдов обломало взлетно-посадочную полосу, а новый аэродром имеет размеры всего лишь 150 на 450 метров. Немного для такой машины, как АНТ-4! Ляпидевский на льду разметил площадку точно такой величины, оградил ее флажками и стал пробовать взлетать и садиться на нее. Все выходило удачно.
Еще до рассвета механики начали греть воду и масло. Утро наступало очень холодное, но ясное.
Полетели четверо: командир самолета А. Ляпидевский, второй пилот Е. Конкин, бортмеханик М. Руковский и штурман Л. Петров.
Самолет шел над хаотическим нагромождением льдов. Большие обломки ледяных полей, окаймленные грядами торосов и покрытые мелкими ропаками,
Примерно через час полета на горизонте появилось несколько столбов тумана. Это шел пар из трещин и разводий. Летчики вначале приняли их за дым сигнального костра. Кто-то из членов экипажа даже крикнул: «Лагерь!» Тени от ропаков создавали видимость палаток и барака. Но нет, судя по расчету времени, до челюскинцев еще было порядочно.
На самолетах радио тогда не было. Пилоты были «глухонемыми», и «слепыми».
До боли в глазах всматривался Ляпидевский вдаль. К исходу второго часа полета впереди по курсу показался новый столб тумана. Он явно колеблется. Значит, это не туман, а дым — сигнальный дым над льдами! Неожиданно открывается площадка, несколько флагов, обозначающих ее границы, и три человека, раскладывающие посадочное «Т».
Долетели до лагеря Шмидта!
Вот уже виден барак, палатки, сигнальная вышка.
Ляпидевский низко кружит над ледяным квадратом. Вокруг него трещины. Площадку окружают высокие торосы — это внушительный и опасный барьер.
Ляпидевский — весь внимание. Он сосредоточен до предела. Посадка предстоит не из легких. Пилот даже не замечает, как к аэродрому бегут люди. Он думает только о том, хватят ли ему узкой полосы за забором из торосов… Легкий толчок, и машина плавно скользит по льду, замедляя скорость.
Крылатых гостей встречает комендант аэродрома, комсомолец Саша Погосов и его помощники Валавин и Гуревич. Они зовут в свою палатку, в которой жарко пылает камелек. Трое «аэродромщиков» несут круглосуточную вахту, следя за состоянием взлетной полосы. Каждый час, и днем и ночью, они обходят свои «владения», замечая новую царапину, каждую трещину на льду. И сколько раз они с ужасом наблюдали, как сжатие льдов сводило на нет работу челюскинцев, как ломало с таким трудом расчищенный аэродром. И снова его начинали строить уже в другом месте. Голыми руками (весь инструмент пошел ко дну вместе с кораблем, остались только три лопаты) люди расчищали площадку, выравнивали ее, относили в сторону глыбы льда и спрессованного снега.
Поэтому «аэродромщики» особенно обрадовались киркам, ломам, лопатам, которые были доставлены самолетом. Привезены были также аккумуляторы для радиостанции и две оленьи туши.
Пока шла разгрузка, подошли люди из лагеря, и вместе с ними их замечательный руководитель, профессор, а позднее — академик и Герой Советского Союза — Отто Юльевич Шмидт. Радость челюскинцев трудно было описать. Уже потом они рассказывали, что, когда над их льдиной появился самолет Ляпидевского, люди бросились обниматься, целоваться, кидали вверх шапки, рукавицы, кричали: «Да здравствует красная авиация!» Кто-то даже запел «Интернационал».
Радостную встречу пришлось прервать. Пора в обратный путь.
Подоспели пассажиры — десять женщин с двумя маленькими девочками. С тревогой посмотрел на них Ляпидевский и не выдержал:
— Какие же вы толстые!
Женщины засмеялись:
— Да нет, что вы, мы худенькие, это просто на нас столько мехов накручено!
Первой на борту оказалась Карина Васильева. Капитан Воронин поцеловал крохотную девчушку и осторожно поднял вверх сверток мехов, в котором она копошилась.
— Принимайте маленькую путешественницу!