Друзья в небе
Шрифт:
Этой крохотной «полярнице» было всего пять месяцев. Она родилась на «Челюскине» во время плавания. Ее мать Доротея Ивановна вместе со своим мужем, научным работником Василием Гавриловичем Васильевым, отправились зимовать на остров Врангеля, но из-за тяжелых льдов пароход не смог подойти к острову.
Каждого нового советского гражданина записывают в специальную государственную книгу и выдают свидетельство о рождении. На пароходе загса нет, и счастливые Васильевы решили зарегистрировать новорожденную у капитана. Васильев принес в капитанскую каюту девчушку, завернутую
Владимир Иванович Воронин расправил рыжеватые усы и с очень важным видом раскрыл толстенный вахтенный журнал.
— А как мы ее назовем? — спросил капитан.
Васильев не знал. Ему стали помогать все присутствующие.
Воронину не правилось ни одно из предложенных имен. Отцу девочки тоже.
Тогда кто-то сказал:
— А что, если назвать ее Карина — в честь Карского моря, в котором она родилась? Пусть имя напоминает ей место появления на свет.
На этом и сговорились.
— Так и запишем! — сказал Воронин и начал водить пером по бумаге, повторяя вслух: «31 августа. 5 часов 30 минут. У супругов Васильевых родился ребенок — девочка. Имя девочки — Карина. Широта 75 градусов. Долгота 91 градус…»
Началбник экспедиции Шмидт, присутствуя при этой необычной церемонии, чуть заметно улыбнувшись в свою знаменитую бороду, подсказал:
— А на какой глубине? Не забудьте о глубине, Владимир Иванович!
Воронин обмакнул перо в чернильницу и добавил: «Глубина — 52 метра…»
Посадка женщин больше напоминала погрузку. Их брали за руки и ноги и просто складывали в кабину самолета. Впоследствии, когда они увидели себя на экране, то очень обиделись на кинооператора — челюскинца А. Шафрана.
Шмидт дал разрешение на взлет. Взвыли моторы. Самолет побежал и оторвался от льда перед самыми торосами.
По эфиру, обгоняя самолет, полетела радиограмма в Москву:
«Полярное море, лагерь Шмидта.
Сегодня, 5 марта, большая радость для лагеря челюскинцев и вместе с тем праздник советской авиации. Самолет АНТ-4 под управлением летчика Ляпидевского при летчике-наблюдателе Петрове прилетел из Уэлена к нашему лагерю, спустился на изготовленный нами аэродром и благополучно доставил всех бывших на «Челюскине» женщин и обоих детей. Самолет взял направление над льдом и с поразительной уверенностью вышел прямо на аэродром. Посадка и подъем были проделаны удивительно четко и с пробегом всего на расстоянии 200 метров.
Успех полета тов. Ляпидевского тем значительнее, что стоит почти 40-градусный мороз.
Между лагерем и аэродромом образовалась большая полынья, так что для переправы пришлось три километра тащить из лагеря шлюпку через лед.
Удачное начало спасательных операций еще более подняло дух челюскинцев, уверенных во внимании и заботе правительства и всей страны. Глубоко благодарны.
Начальник экспедиции Шмидт».
…Когда самолет опустился на лед лагуны и подрулил к берегу, его встречало все население Уэлена. К машине подставили лесенку, и каждый старался чем-нибудь помочь выходящим женщинам.
Чукчи со всех сторон тянули руки к Ляпидевскому, выкрикивая: «Какумэ —
«Великое Колючинское сидение»
На следующий день пошел снег, замела пурга. Только через неделю Ляпидевский смог вновь подняться в небо. Он, погрузив на машину две с половиной тонны бензина, вылетел в Ванкарем, куда, по решению В. В. Куйбышева, переносилась главная спасательная база. Отсюда до лагеря Шмидта было немного ближе.
Самолет шел в ясном небе, но внезапно какой-то посторонний звук стеганул слух. Передняя часть радиатора стала двигаться, мотор затарахтел, машина затряслась, завалилась набок. Где сесть? Внизу — сплошное месиво льда, вздыбленного штормами и прибоями. Липядевский закрыл сектор газа, выключил контакт и стал планировать. Машину пришлось посадить на заструги. Правое крыло прочертило по льду. При осмотре раненого самолета выяснилось, что в воздухе лопнул коленчатый вал мотора да при посадке сломались концы подмоторной рамы, подогнулась ферма шасси. Другими словами, искалеченную машину надо сдавать в заводской ремонт.
Самолет стоял среди застругов.
— Ну, вот теперь к лагерю Шмидта прибавился лагерь Ляпидевского, — горько пошутил Петров.
…Авиаторы уже решили пешком идти на берег, но в это время увидели, что к ним идет человек. Это был чукча из соседнего стойбища на острове Колючине. Там было всего семь яранг.
Вскоре прибыли еще чукчи — два взрослых и один мальчик. На нарты сложили продовольствие, спальные мешки и дали прощальный салют из пистолетов. Этим салютом, грянувшим в безмолвной ледяной пустыне, так испугали собак, что одна оторвалась и убежала.
В тесной и душной яранге началось, по выражению Ляпидевского, «великое Колючинское сидение». Связи с миром не было, они не знали, спасены ли челюскинцы.
Летчик до сих пор хранит американские газеты, с заголовками крупными литерами: «Гибель русского полярного героя Ляпидевского!», «Пропал во льдах во время второго полета». Такого же мнения были и в Москве. Долго здесь не знали о судьбе экипажа АНТ-4.
Ляпидевский на собаках добрался 7 апреля все-таки до Ванкарема. Но там временно бездействовала радиостанция — пурга сломала мачту, сорвала антенну. В Ванкареме летчик собрал детали, погрузил на нарты и на собаках доставил все это в Колючин.
Тем временем его товарищи готовили самолет к ремонту на месте посадки. Из подъемных средств они располагали одним домкратом, двумя бочками и двумя двухметровыми бревнами. Кроме того, у них было еще… изобилие снега. Построили пологую гору, чтобы по ней спустить снятый мотор.
Каждый день из яранг ходили на работу. Идти приходилось часа полтора в один конец. Стояли морозы с сильными ветрами. Работали под открытым небом. От прикосновения к ледяному металлу обжигало пальцы.
Продукты кончились. Перешли на иждивение чукчей. Начали есть копальгин — замороженное мясо моржа, сырую нерпу.