Друзья в небе

Водопьянов Михаил Васильевич

— Нашел! Нашел!

Филька от волнения не мог произнести ни слова. Наконец все-таки тихо спросил:

— Живы?

— Живы! Конечно живы! — радостно ответил летчик. — Побежим к Горшковым за одеждой.

Филька бежал по глубокому снегу так быстро, что Бабушкин еле поспевал за ним…

Следующим рейсом были доставлены и сброшены охотникам теплая одежда, дрова, спички, завернутые в непромокаемую бумагу, чайник…

Летчик, медленно кружась, видел, как вспыхнул костер и согретые его теплом люди на льдине переодевались в сухую одежду.

Бабушкин

пролетел дальше, где, по его сведениям, плавал другой помощник тюленебойцев — ледокол «Седов».

Радио тогда на самолетах не было, но, пользуясь вымпелами и сигнализацией, летчик договорился с капитаном о выручке двух пленников Белого моря.

На обратном пути он решил опять пройти над ними.

Ветер был сильный, море бурлило, льды сталкивались и крошились.

Новое несчастье! Льдину, на которой были охотники, раскололо пополам. Образовались два островка, и на каждом из них по жителю. На одном обломке ледяного поля догорал костер.

Бабушкин сбросил две записки:

«Спокойствие. К вам идет ледокол».

Через сутки в жарко натопленной избе Федора спасенные охотники рассказывали о своих мытарствах. В избе было полно народу. Люди, которым не хватало места, стояли вокруг дома. Была здесь и баба-яга, проклинавшая «бесовскую птицу».

Увидя ее, Грошев пошутил:

— Вот видите, и сатана пригодился!

— А ты, Михаил Сергеевич, и ты, Федор Иванович, старое не поминайте, — хором отвечали койдинцы.

Мастер ледяных посадок

— Найти с воздуха лежбище тюленей на плавучем льду оказалось не особенно сложным делом, — вспоминал Михаил Сергеевич, — гораздо труднее было убедить капитанов ледоколов в том, что сведения авиаразведки верпы и судам следует пойти к лежбищу.

Капитаны ледоколов были зверобоями с большим стажем. Уважение и внимание окружающих часто делают людей самонадеянными. Поэтому не удивительно, если капитан, плавающий несколько лет во льдах, знающий все повадки морского зверя, недоверчиво относился к самолету. «Как это так? Летчик впервые попал на север, а уже указывает бывалому капитану, куда плыть и где промышлять? Выдумки… Разгонят зверя шумом мотора…»

Однажды Бабушкин обнаружил с воздуха громадное скопление тюленей и немедленно сообщил об этом на ледокол, указав точный «адрес»: квадрат морской карты № 264. Однако капитан ледокола не пошел к лежбищу, так как указанное место было трудным для плавания из-за обилия «кошек» — подводных отмелей.

Летчик решил во что бы то ни стало лично поговорить с капитаном и убедить его идти к лежбищу. А чтобы поговорить с капитаном, надо сесть на лед у корабля.

Бабушкин не был уверен, может ли самолет сесть на лед.

— Боялся, вдруг провалишься с самолетом! Или сесть — сядешь, а льдина расколется. Тогда и не поднимаешься. Да и лед сверху казался хрупким, ненадежным, — рассказывал позднее нам Михаил Сергеевич о своих сомнениях.

Посоветовался он с береговыми промышленниками. То отвечали:

— Что ты, товарищ летчик! Не только твои самолет удержится,

а вот даже ледокол иногда ударит в льдину, вскочит на нее, а она как ни в чем но бывало. Таких птиц, как твоя, хоть сотню ставь, — так и будет плавать…

Бабушкин решился. Он нашел ледокол, около которого простиралось ровное ледяное поле, снизился и, делая круги, присматривался ко льду: ом казался надежным. Летчик зашел против ветра, убрал газ и пошел на посадку. Самолет плавно заскользил на лыжах по поверхности ледяного поля.

Так произошла первая в истории авиации посадка самолета на плавающую льдину.

Разговор с капитаном ледокола состоялся в его каюте. Капитан, польщенный визитом летчика, очень внимательно выслушал рассказ о необыкновенном лежбище зверя. У старого охотника за тюленями разгорелись глаза. Он вызвал своих штурманов. Его интересовало время приливов и отливов, скорость и направление ветра, расположение отмелей. Было ясно, что он решил рискнуть и пойти к лежбищу.

Летчик так же удачно, как и сел, поднялся со льдин и улетел.

Через час ледокол снялся с якоря.

Через несколько дней Бабушкин получил весть от капитана:

«Нахожусь в квадрате № 264, бил зверя в течение четырех дней, а пять дней подбирал. Погрузил 10 000 голов».

Постепенно ледовые капитаны привыкли видеть в летчике своего лучшего помощника, а Михаил Сергеевич Бабушкин стал спокойно садиться на льдины.

В 1928 году Бабушкин совершил пятнадцать посадок на ледяные поля Северного Ледовитого океана и завоевал заслуженную славу «мастера ледяных посадок». Произошло это так.

В конце мая 1928 года в газетах появилось тревожное сообщение:

«До сих пор пи одна радиостанция не принимает сигналов от итальянской экспедиции Умберто Нобиле, вылетевшей на дирижабле «Италия» к Северному полюсу…»

Вскоре весь мир был взбудоражен вестью о том, что в селе Северо-Двинской губернии девятнадцатилетний радиолюбитель Шмидт принял сигналы незнакомой радиостанции. Ему удалось разобрать отрывочные слова: «Италия… Нобиле… Франц-Иосиф… СОС… СОС… СОС…»

Дирижабль «Италия», возвращаясь от полюса на свою базу — остров Шпицберген, — потерпел аварию. При падении гондолы на лед один из итальянцев был убит, а трое, в том числе начальник экспедиции генерал Нобиле, ученый Мальмгрен и механик Чичеоне, ранены. К счастью, удалось спасти немного продовольствия и теплой одежды, а также радиопередатчик. Через несколько дней они смогли наладить связь с Большой землей и сообщить, где находятся.

Из Советского Союза вышли на помощь два ледокола — «Малыгин» и «Красин». На каждом ледоколе стояло по самолету и находились лучшие полярные летчики страны — Бабушкин и Чухновский.

«Малыгин» должен был обойти Шпицберген с востока. Этот путь был самым коротким к тому месту, где разбился дирижабль. Но он был и самым тяжелым. К концу десятых суток ледокол, проплыв с трудом всего несколько десятков километров, попал в непроходимые льды. Тогда Бабушкин предложил попытаться спасти итальянцев с помощью самолета.