Друзья зимние, друзья летние
Шрифт:
И вспоминать-то об этом не хочется, да что делать. Принесли мы зеленые санки домой, и как ни просили нас, ни уговаривали, сколько ни объясняли, ни упрашивали, все зря. Ни разу, ни за что не согласились мы кататься на этих санках. И куда их потом дели, не знаю. Никто, наверное, не любил вспоминать об этом.
А как весело папа строгал доски, когда делал санки для нас, как он измерял каждую доску, помечая большим плотницким карандашом, как тер их наждачной шкуркой. А мы помогали, как могли, но чаще играли золотыми стружками, они были как волны в море…
Вот какие мы были глупые! Единственное утешение — малы еще были, и
ПУТЬ В БИБЛИОТЕКУ
Тяжелая дверь подъезда захлопывается. Мы во дворе, синем от сумерек. Свой двор — одно удовольствие. Но кончается он быстро, за углом, у Помойкиной горы. Отвращения к этой горе нет никакого, хотя она вполне оправдывает свое название. Только страх перед хулиганами, которые обычно толкутся у помойки: не было случая, чтобы они не обидели девочек или вообще чужаков.
Если хулиганов на Помойкиной горе не видно, то — бегом между торцами высоченных домов, дальше — улица с трамвайными рельсами, трамваи, взрослые прохожие. И ты становишься прохожим, рядовым пешеходом, никто тебя не обидит, иди себе и иди.
А ежели хулиганы, то приходилось идти через чужой огромный двор. Чужие бабушки сидят на скамейках у подъездов, неодобрительно провожают тебя осуждающим взглядом. Много всяких препятствий, незнакомые горки, пеньки, железки, торчащие из земли, ледяные дорожки…
Сегодня библиотека с двух до семи. Около семи старшая сестра бегает со своими товарищами в библиотеку. А мы только в будущем году пойдем в школу. В библиотеку нас с Наташей даже не хотели записывать, малы еще, дошкольников не принимают.
Старшая сестра нас не жаловала. Наверное, крепко надоели мы ей. То в дверь подглядываем, пищим или воем в замочную скважину, когда она с товарищами делает уроки за папиным письменным столом, а кто не уместился — за обеденным. Мало ли что взбредет на ум, когда приходит столько хороших ребят и так весело, а вас выставляют за дверь и не принимают в игры.
— Возьми их с собой! — сказала Матрешенька Светлане, когда та собиралась в библиотеку.
— Ну да, еще больно надо с малышней таскаться! — ответила Светлана.
— Опять твои книги заберут. А там себе возьмут какие надо и твои не тронут! — продолжала Матрешенька.
— Да возьми их, Светка! Жалко, что ли? — сказали Светланины товарищи.
— Ну, собирайтесь, что ли! — сурово и великодушно согласилась старшая сестра.
И вот мы все стоим перед длинным-предлинным деревянным прилавком. По нашу сторону прилавка — ребята, по другую — две тетеньки и очень много полок, полных книг. Нам с Наташей хорошо видны нижняя сторона прилавка, чистенькие синие халаты тетенек, их ноги, у одной — в валенках, у другой — коричневые туфли на каблуках. Если привстать на цыпочки, прилавок виден сверху, в черных пятнах, мелких рисуночках карандашом и в буквах. На прилавке лежат книги, видны руки тетенек, а если осмелиться и взглянуть повыше, — их серьезные лица, одна в очках, другая — нет. Я пытаюсь рассмотреть, кто в очках: та, которая в валенках, или та, которая в коричневых туфлях на каблуках.
— А малышей зачем привели? — сурово говорит первая тетенька.
— Вот их запишите! — еще суровее говорит Светлана, толкая нас к тетеньке.
От страха мы не можем пошевелиться.
— В первом классе или во втором? — спросила вторая тетенька.
— Да
Библиотекаршам нечего было на это возразить, а для нас начался опасный путь с книжками — в библиотеку и из библиотеки.
Не успеешь вернуться, немного почитать, как уже пора ужинать. Спать нас укладывали рано, часов в восемь. Во-первых, не было телевизора, во-вторых, взрослые возвращались с работы усталые, им тоже надо было отдохнуть.
Мы с сестрой лежим в своих кроватях, а Матрешенькина пока пустая. Из-за прикрытой двери слышны приглушенные голоса взрослых. Ужинают на кухне и обсуждают сегодняшний день, и говорят о завтрашнем. Нам с Наташей все равно эти разговоры не очень интересны, довольно одного звучания родных голосов. Лежим в кроватях, а в комнате по потолку бесшумно едет светлая широкая полоса то в одну, то в другую сторону, — это по двору проезжает машина с зажженными фарами.
Нам с Наташей не скучно. Мы рассказываем всякие сказки или истории. А после того, как научились читать, это — чаще всего продолжения прочитанных книг. Так что печальных концов ни у одной из книг не было, даже у «Муму». Эту книжку нам прочитала вслух старшая сестра, и мы так горько и долго рыдали, что даже она испугалась, а я с тех пор не могу взглянуть на это произведение Тургенева. Зато мы дали ему конец прекрасный, абсолютно справедливый и оптимистический, да еще в нескольких вариантах, один другого лучше.
Хорошие книги у нас никогда не могли быть короткими. Если автор, по нашему мнению, кончал книжку слишком быстро (например, «Золотой ключик или Приключения Буратино» Алексея Толстого), кто мог помешать нам придумать продолжение с новыми приключениями и удлинить книгу этак раз в десять? А такая книга, как «Марийкино детство» могла у нас продолжаться бесконечно. Книга начиналась так: «Мать вставала в шесть часов утра», и дальше шли интереснейшие истории про маленькую Марийку и ее друзей, только успевай перечитывать их или придумывать все новые и новые.
ШОКОЛАДНАЯ КОНФЕТА
Осень, та сторона нашего большого пятиэтажного кирпичного дома (у него была еще эта сторона, куда выходили окна наших квартир и всегда можно было крикнуть в минуту опасности: «Мама!» или «Бабушка!»). Пусть ни мама, ни бабушка не услышат и не высунутся — возможность такая была. Мы пользовались ею не так часто, но враги или недруги, или просто случайные, «уличные», как мы их называли, знали про такую возможность, и этого было вполне достаточно.
Та сторона — другое дело. Чужая, холодноватая, пасмурная. Там приходилось обходиться без помощи. Даже солнце не такое теплое. По сию пору убеждение — на нашей стороне солнышко — теплее.
Мы сидели на земле возле газона, вокруг дворца. Дворец был сделан из стекляшек, и в нем жила принцесса. Принцесса была умная, добрая и прекрасная. Особенно добра она была к маленьким и несчастным, к жукам и бабочкам.
— И червякам? — спросила Светка.
— Конечно, — отвечала я (была моя очередь играть, рассказывать сказку). — Такая милая прекрасная принцесса. Когда была война, они тоже помогали принцессе. Белые хотели ее поймать, но она спряталась в самую верхнюю башню, там, где стояли статуи, и стояла тихо-тихо, как статуя, они ее и не нашли… И еще она любила сказки… А когда война кончилась, она опять стала помогать зверям и птицам.