Дряхлость
Шрифт:
Результатом всего этого стал один долгий поцелуй, разделённый на множество небольших, сопровождавшихся тёплым дыханием.
Устав, Анджолина освободилась и побежала открыть дверь.
— А теперь садись здесь и будь благоразумным, потому что с кухни нас видят.
При этом Анджолина смеялась, и Эмилио сказал, что она сыграла с ним коварную шутку, обидевшись на того, кто её любит. На её висках волосы взъерошились от объятий его рук, которыми он как обычно обнимал её белокурую голову, когда целовал. Взглядом Эмилио продолжал любоваться следами своих собственных ласк.
Лишь позже Эмилио
Он стал разглядывать фотографии. Ему бросился в глаза какой-то старик, который был сфотографирован в величественной позе и опирался на пачку бумаг. Эмилио улыбнулся.
— Мой кум, — представила старика Анджолина.
Далее Эмилио увидел какого-то юношу, одетого хорошо, но выглядевшего как рабочий на празднике. Лицо его пылало энергией, взгляд светился смелостью.
— Кум моей сестры, — сказала Анджолина, — а это кум самого младшего из моих братьев.
И Анджолина показала Эмилио портрет другого юноши, который производил впечатление более крепкого по сравнению с предыдущим молодого человека.
— А есть и другие? — спросил Эмилио, но шутка тут же умерла на его губах, так как среди фотографий он увидел и одну с теми людьми, которых знал: Леарди и Сорниани!
Сорниани, жёлтый даже на фотографии, смотрел на него грозно и, казалось, даже оттуда продолжал говорить непристойности про Анджолину. Леарди получился на фотографии лучше. На ней можно было различить всю световую гамму, от тёмных цветов до светлых, в которых и изображался красивый Леарди. Он имел непринуждённый вид и в руках без перчаток, не опираясь на стол, стоял в гостиной, где кроме него, по-видимому, была ещё и ожидавшая его женщина. Леарди смотрел с фотографии на Эмилио с неким подобием покровительственного вида, явно сознавая, что он молод и красив. Эмилио оторвал взгляд, переполняемый обидой и завистью.
Анджолина не сразу поняла, почему лицо Эмилио так помрачнело. В первый раз он грубо выразил свою ревность:
— Мне совсем не понравилось, что я нашёл фотографии таких людей в этой спальне.
Потом, видя, что она поражена этим упрёком, чувствуя себя невиновной, смягчил фразу:
— Это тот, о котором я тебе говорил тогда. Нехорошо видеть тебя в окружении лиц, которые могут тебе навредить. Уже тот факт, что ты их знаешь, тебя компрометирует.
Неожиданно лицо Анджолины просветлело и развеселело, и она сказала, что это смешно видеть его ревнивым.
— Ревнуешь к этим людям! — сказала она, вновь становясь серьёзной и упрекая его, — а как ты оцениваешь меня?
Но когда Эмилио начал успокаиваться, Анджолина допустила ошибку:
— Тебе я дам не одну, а две мои фотографии, — и побежала к шкафу взять их.
Следовательно,
Выдавив из себя улыбку, он стал разглядывать две фотографии, которые она ему подарила, шутливо поклонившись. На первой Анджолина была сфотографирована в профиль одним из лучших фотографов города. Вторая представляла из себя красивый моментальный фотоснимок, на котором она была одета в элегантное кружевное платье, именно то, в котором он её впервые встретил при знакомстве. Анджолина на этом фото пыталась не закрывать глаза на ярком солнечном свете, и лицо её исказилось.
— Кто тебя сфотографировал? — спросил Эмилио, — может, Леарди?
Он вспомнил, что видел Леарди на улице с фотоаппаратом в руке.
— Да нет же! — сказала она, — ревнивец! Меня сфотографировал серьёзный и женатый мужчина: художник Датти.
Он женат, да. Но серьёзный?
— Я не ревную, — сказал Брентани, — я грустен, очень грустен.
И теперь он увидел и фотографию Датти, большого краснолицего бородача, и вспомнил с острой душевной болью одну из его фраз: «Женщины, с которыми я имею дело, не достойны того, чтобы можно было порицать мою жену».
Эмилио почувствовал, что с него уже хватит всех этих фотографий и рассказов, которые так внезапно нахлынули, угнетая его. А наивная Анджолина старалась сделать всё возможное, чтобы дополнить свои рассказы и этим успокоить его. Чувствуя себя обиженной и оскорблённой, она пробормотала:
— Мериги познакомил меня со всеми этими людьми.
Конечно же она врала, так как казалось совершенно неправдоподобным, что Мериги, будучи трудолюбивым коммерсантом, был знаком со всем этим сбродом, и, даже зная их, ему бы никогда не пришло в голову знакомить их со своей женой.
Эмилио посмотрел на Анджолину долгим и пытливым взглядом так, как будто впервые увидел её. А она поняла всю серьёзность его взгляда и, немного побледнев, только смотрела в пол и ждала. Но Брентани тут же вспомнил, что он совсем не имеет прав для того, чтобы ревновать её. Нет! Он не должен ни оскорблять Анджолину, ни заставлять её страдать, никогда! И нежно, стараясь показать, что любит её ещё больше, и чувствуя, что уже проявил совсем другое чувство, захотел её поцеловать.
Анджолина сразу успокоилась, но отстранилась от него и попросила не целовать её больше. Эмилио очень удивился, что она отказалась от такого значимого поцелуя, и его охватил гнев.
— У меня и так уже столько грехов на душе, — сказала Анджолина очень серьёзно, — и сегодня мне будет очень трудно молиться об их прощении. Из-за тебя я приду в церковь с нечистой душой.
В Эмилио возродилась надежда. О, какая же это замечательная вещь — религия! Он уже изгнал её из своего дома и из сердца Амалии, что стало важным делом его жизни, но теперь нашёл её у Анджолины и был этому неописуемо рад. Рядом с верующими и честными женщинами мужчины становятся менее агрессивными, и, уходя, Эмилио поцеловал с большим уважением руку Анджолины, которая приняла этот жест как дань своей добродетели. А все компрометирующие её фотографии тут же были преданы огню святой свечи.