Дрянь погода

Хайасен Карл

Из соседней комнаты донеслись приглушенные голоса, утробный смех мужчины и пронзительное женское хихиканье. Стихлер медленно полез в карман ветровки и стиснул прохладную рукоятку своего оружия.

– Дорогой! – окликнула босая. – Мистер Риди ждет.

Риди? Решимость Стихлера растворялась в возникшей путанице. С этим Тони Торресом все шло наперекосяк. Но Левон высмотрел на стене диплом с выпуклыми золочеными буквами: «Продавец года, Роскошное Сборное Жилье». Тот самый подонок.

Стихлер

понимал, что должен действовать быстро, иначе навсегда потеряет шанс отомстить. Он вынул из куртки оружие и грозно поднял над головой.

– Вам лучше уйти, – сказал он женщине.

Хозяйка спокойно поставила чашку с кофе. Ее лицо сморщилось – но не от страха, а так, словно она задумалась над кроссвордом.

– Что это? – Она показала на штуковину в руке Стихлера.

– А как по-вашему?

– Большой штопор?

– Это крепежный бурав, миссис Торрес. Предполагалось, что он удержит мой трейлер при шторме.

Левон Стихлер сотни раз проигрывал в воображении картину убийства, когда затачивал бурав на оселке. Жирная морда Тони Торреса – легкая мишень. Любую из его широких волосатых ноздрей можно усовершенствовать стальным острием, которое, по расчетам Стихлера, проникнет через носовую полость глубоко в мозг.

– Прошу прощенья, вы совсем рехнулись? – спросила босоногая.

Левон не успел ответить – в дверях кухни нарисовалась высокая мужская фигура. Стихлер перехватил бурав, как копье, и ринулся в атаку. Женщина крикнула «Берегись!», и мужчина опрокинулся на мокрый пол.

Бурав застрял в полке деревянного шкафа. Стихлер обеими руками пытался его вытащить, но не получалось. Он разъяренно взглянул на предполагаемую жертву и воскликнул:

– Черт! Вы не тот! – Он выпустил бурав. – Это не вы продали мне трейлер!

Из спальни выскочила еще одна женщина – растрепанная и полуодетая. Вдвоем с босоногой они помогли мужчине подняться.

– Вы не Тони Торрес! – прокурорским тоном заявил Стихлер.

– Черта едва, – ответил Щелкунчик.

Эди встала между ними и обратилась к напарнику:

– Дорогой, кажется, мистер Риди свихнулся.

– Еще хуже, – поддержала Бриджит.

– Я не Риди.

Эди развернулась к старику:

– Погодите, так вы не из страховой компании?

Левону Стихлеру, разглядевшему наконец жестокие глаза Щелкунчика на перекошенной роже, показалось, что его старые хрупкие кости превращаются в труху.

– Где мистер Торрес? – спросил он с гораздо меньшим пылом.

Эди раздраженно вздохнула:

– Невероятно! Он не Риди! Кто бы мог подумать!

Щелкунчик пожелал сам в том убедиться. Он подсунул физиономию вплотную к липу старика и спросил:

– Ты не страховщик? Не начальник Фреда?

Неверно оценив ситуацию, Левон Стихлер энергично помотал головой. Эди отступила в сторону, чтобы не мешать Щелкунчику вырубить старика.

Они

сидели на скатанных спальниках и ждали, когда в кустарнике проснется губернатор.

Августин, как многие мужчины после исключительно ярких моментов, счел, что следует извиниться.

– За что? – спросила Бонни. – Идея-то моя.

– Нет, нет, нет. Ты должна сказать, что все это было ужасной ошибкой. Тебя занесло. Ты сама не знаешь, что в тебя вселилось. Теперь ты чувствуешь, что тебя использовали, тебе горько и противно и есть только одно желание – мчаться домой к мужу.

– Вообще-то я чувствую себя просто великолепно.

– Я тоже. – Августин поцеловал Бонни. – Прости, но я получил католическое воспитание. Я уверен, что мне было хорошо, если только потом меня мучит совесть.

– А, так ты об этом! Разумеется, я сознаю свою вину. И ты должен переживать, что позволил новобрачной себя соблазнить. – Бонни встала и потянулась. – Однако, сеньор Эррера, есть большая разница между виноватостью и угрызениями совести. У меня никаких угрызений.

– И у меня, – сказал Августин. – Вот я и чувствую себя виноватым, что их нет.

Бонни гикнула, вскочила ему на спину, и они повалились на землю игривым клубком.

Из кустов вышел Сцинк и заулыбался.

– Животные! – ветхозаветно возопил он. – Звери, открыто совокупляющиеся!

Молодые люди встали и отряхнулись. Видок у губернатора был еще тот: в спутанных волосах застряли сучки и мокрые листья, в бороде поблескивали нити оборванной паутины.

Он театрально прошагал к кострищу, выкрикивая:

– Прелюбодеи! Блудники! Позор на ваши головы!

Августин подмигнул Бонни:

– Вот это слово я забыл – позор.

– Да, это убийственно.

Губернатор объявил, что у него вкусный сюрприз к завтраку:

– Ваши плотские забавы разбудили меня ночью, и я отправился на прогулку. – Из карманов солдатских штанов он достал освежеванные тушки. – Кому кролика, кому белку?

После еды они залили костер и погрузили вещи в пикап. По плану, любезно нарисованному Марго и Дэвидом, Калуса-драйв отыскался без труда. Перед разрушенным домом стоял черный джип «чероки» с непристойными брызговиками – не хочешь, а заметишь. Сцинк сказал, чтобы Августин не останавливался; они проехали с полмили и вернулись назад пешком.

Бонни с беспокойством заметила, что Августин не взял ни пистолет, ни ружье с ампулами.

– Сейчас разведка, – объяснил он.

Компания прошла параллельной улицей, срезала путь через двор и заскочила в брошенный дом прямо напротив номера 15600. Из разбитого окна спальни хорошо просматривались входная дверь, гараж, черный джип и две другие машины.

Марго с Дэвидом были правы – украденные у них номера с джипа исчезли.

– Вот как было, – сказал Сцинк. – После нападения на Бренду он выбросил номера. Те, что сейчас, наверное, вон с того «шевроле».