Дрянной декан
Шрифт:
Вениамин трудился невдалеке от дорожки, вскапывая клумбу. Рядом лежала охапка выдернутых с корнем сорняков, чернела земля. К небу, серебрясь в лунном свете, тянулись тонкие стебли свежепосаженных хризантем.
Услышав шелест волочащегося по траве подола, декан обернулся, оттер пот со лба грязной рукой и радостно улыбнулся.
– Ну наконец-то ты вернулась. Поможешь мне?
Я проснулась и уставилась в темный потолок, с трудом возвращаясь в свою комнату из заросшего сада Верстовских. Меня захлестывали эмоции и иррациональный страх, будто случилось что-то гораздо более
Небо и земля поменялись местами.
Видимо, я была не единственная, кому не спалось этой ночью. На тумбочке рядом с кроватью ожил переведенный в беззвучный режим телефон - экран засветился, прогоняя странный сон. Я потянулась за ним, видя всплывшее уведомление о сообщении, но еще не понимая, от кого оно. Одновременно моля бога, чтобы это был не декан, и испытывая радость и азарт от мысли, что это может быть он...
Сообщение было от Ромки. И уже не первое за сегодняшнюю ночь.
"Рита, я скучаю по тебе"
"Марго, люблю..."
"Пожалуйста, прости меня! Дай мне еще один шанс!"
Я закрыла глаза, выравнивая дыхание. Потом открыла их и набрала ответ.
"Хорошо".
20. Наваждение
Два — в погоне за одной:
Это случай пресмешной.
Чем нелепей приключенье,
Тем мне больше развлеченья.
("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)
Казалось бы, все вернулось к тому, с чего и началось.
Исходные данные были теми же, что и месяц назад, в теплом, пахнущем страстью и желанием жить октябре. Вот только я изменилась. Сам мир изменился и ощущался иначе. Будто кто-то большой и всемогущий - там, наверху, где его нельзя было почувствовать или увидеть - повернул тумблер, и все полюса разом изменили полярность. Предметы, улицы, дома и машины - все оставалось таким же, и при этом стало другим.
Я шла от метро к университету и не могла насмотреться на этот новый, удивительный мир. Все казалось чуднЫм и необыкновенно прекрасным. Холодный напористый ветер несся навстречу, сдувая все старое и отжившее. Срывая защитные оболочки, оголяя самое трепетное и потайное. Каждый встречный прохожий был добрым другом - может, не в этой, но в одной из параллельных реальностей точно.
Меня повсюду преследовали флэшбеки сна. Некошенные с лета лужайки на подходе к Ливеру преобразились. То, что еще недавно выглядело лохматым, жухлым и неухоженным, превратилось в настоящее чудо природы: сухие травы изгибались и переплетались, застыв мимолетным слепком с вечности. На их верхушках слабо покачивались коричневые соцветия в виде зонтиков, корзинок и колосков. Все это великолепие щедро полил недавный дождь: с каждой травинки, каждого закрученного листка свисали серебристые капельки воды. Рядом на тротуаре разлились лужи, и осенние травы отражались в них кверх ногами.
Я остановилась и некоторое время
Рома встретил меня на крыльце университета.
– Моя Марго!
– заспанный, помятый, но все еще неотразимый Верстовский крепко прижал меня к себе, потом потянулся к губам.
Я почувствовала крепкий запах перегара и отвернула лицо.
– Ты пил ночью? Оборвал мне весь телефон...
– Прости, - парень отстранился и слегка покачнулся. Ему пришлось опереться рукой об одну из колонн, подпирающих высокий свод: некогда белая штукатурка безвозвратно потемнела от сырости и дождей.
– Я... мне было плохо, Рита. Да и сейчас немногим лучше. Но ты вернула мне надежду.
Юный Верстовский стабильно посещает занятия, ударяется в пьянство и творчество, не в силах пережить расставание со мной - кто вообще мог подумать, что такое возможно? Я бы прыгала от счастья, шепни мне кто на ушко такой сценарий. Разве не это лучшее подтверждение чувств?..
Мне бы очень хотелось чувствовать радость и облегчение. Но сейчас надо мной довлела апатия и равнодушие. Я и сама чувствовала себя не лучшим образом, во многом потому, что всю ночь видела сны с участием его отца... Меня кольнуло стыдом, но я решила пока отбросить этическую составляющую. Потому что мои необъяснимые чувства к декану - мимолетная слабость. Временное помрачение рассудка, от которого стоит избавиться как можно скорее.
Наваждение, что рассеется при свете дня.
– У меня есть условия, Рома, - я заметила, что на нас начали обращать внимание, и утянула его внутрь здания.
– Конечно, Марго. Я на все готов.
– Во-первых, ты начинаешь нормально посещать занятия. Хватит быть раздолбаем!
Верстовский вздохнул.
– Хорошо. Я ведь и сам понимаю, что так жить нельзя. Нужно становиться серьезнее.
– Во-вторых...
– задумалась, а что же "во-вторых". Можно было бы заставить его проводить меньше времени на репетициях, или вообще потребовать выгнать из группы Ярославу...
Но по факту мне было все равно, где, с кем и сколько Рома проводит времени.
Если быть совсем уж честной, я дала ему еще один шанс лишь для того, чтобы обезопасить себя от посягательств декана. Которых вроде как больше и не было, но... С сегодняшнего я чувствовала себя непривычно беззащитной перед старшим Верстовским. Потому что главный аргумент против нашего романа - моя антипатия к нему - растворилась в темных водах реки с застывшими в ней звездами.
– Ладно, проехали, - решила я.
– Пошли на занятия.
День предстоял легкий и ненапряжный. Нас всех ждала маленькая передышка в виду отсутствия в расписании "зарубежной литературы". Когда мы входили в аудиторию, младший Верстовский обнимал меня за талию и весело улыбался, всячески демонстрируя счастливое воссоединение. Юля, увидев нас, сперва удивилась, потом разозлилась, ну а в завершении даже приободрилась: ее надежда получить профит от наших с Ромой отношений загорелась с новой силой.