Дрянной декан
Шрифт:
– Хорошо, - с трудом сказала я в перерывах между приступами смеха.
– Давай спасем декана от его же физиологии! Сделаем из тебя знойную красотку в преддверии вечеринки. Накупим красивых вещей, сексапильного белья...
Юля радостно запрыгала и захлопала в ладоши, я же внезапно перестала хохотать. Перед моим внутренним взором волшебным образом соткалась жаркая сцена: обнаженный по пояс декан, с гораздо более выраженными, чем на самом деле, мышцами пресса, рыча, словно первобытный неандерталец, рвет на Гардениной откровенное, почти ничего не скрывающее белье...
Минуточку!
Реальный мир уступил место грезам. Все вокруг заволок влажный туман, а висящие над головой свинцовые тучи, что я принесла с собой еще из дому, пылко прогрохотали и пролились дождем у меня.... в трусиках.
Звонок на пару спас меня от такой жуткой и, тем не менее, возбуждающей эротической фантазии.
Ух, привидеться же такое! Интересно, а у женщин что-то наподобие спермотоксикоза бывает?.. А то у меня с рассудком тоже не все в порядке…
Я вытерла выступившую на лбу испарину и вернулась к действительности. Ясно одно - продолжительное воздержание губительным образом воздействует на наш с Верстовским здравый смысл. А потому следует как можно скорее закончить этот вынужденный целибат. Мне - отдаться наконец Ромке, а Верстовскому - найти себе женщину. Любую другую, кроме меня.
Я задумалась, кому было бы предпочтительнее отдать страдающего декана: прекрасно знакомой мне Юльке или малоизвестной пока училке из Ярославля?.. Пожалуй, стоит начать с более доступного варианта, а в случае чего подключить и иногородних поклонниц... Размышлять о подобном "кумовстве" было хоть и не слишком приятно, зато необходимо.
Юлька уже давно умчалась на первую пару, а я все еще стояла столбом посреди главного холла, не в состоянии отбросить неподобающие мысли.
Ох, этот проклятый Верстовский! Соблазнил меня-таки своим Шекспиром…
23.2. Любовь до гробовой доски
Ситуация с помутненным рассудком осложнялась тем, что институт не мог стать спасением от навязчивых мыслей о декане - ведь вероятность встретить его там была слишком высока. И в наших с Юлей отношениях наметился очевидный разлад: на занятиях по зарубежной литературе она хотела сидеть непременно на первом ряду (других претендентов на столь близкое соседство с Верстовским не находилось), тогда как я страстно желала забиться на самую галерку. И вот там соперников было хоть отбавляй.
Впрочем, я не могла не отметить: декан перестал донимать меня во время пар. Отныне отец Ромки обрушивал силу своей преподавательской мощи исключительно на двоечников. А уж чем он руководствовался - академическими целями или тем, что еще не до конца пришел в себя после субботнего абьюза - было неизвестно.
– Помнишь, Вениамин велел нам смотреть кино по "Гамлету"?
– спросила Юля во вторник, когда мы сидели в постепенно пустеющем коридоре, в одной из фигурных ниш, с которой медленно осыпались кусочке побелки. Занятия уже закончились, и мы решили перекусить хот-догами перед тем, как расстаться.
– Я вчера включила "Офелию" - сравнительно свежую голливудскую ленту. Это просто бомба, Красовская! Там такой саундтрек,
Возлюбленный мой начал говорить мне:
"Стань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди".
Да лобзает он меня лобзаньем уст своих,
Ибо ласки твои лучше вина.
– Это свадебная клятва Офелии и Гамлета, - пояснила подруга, когда я воззрилась на нее с немым вопросом.
– Им ее священник зачитывал во время бракосочетания. Она мне так понравилось, что я ее на слух записала. Слушай дальше:
Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему.
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна.
Глаза твои голубиные...
– Чего-чего?
– переспросила я.
– ГЛАЗА ТВОИ ГОЛУБИНЫЕ, - угрожающе повторила Юлька, видя, как меня начинает корежить от смеха, и повысила голос.
– О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен, и ложе у нас зелень.
Я развеселилась. По-моему, рифма "любезен - зелень" была не слишком удачной, но подруга отключила критическое мышление. Она продолжала медленно и торжественно читать свадебную клятву героев Шекспира.
Вот зима уже прошла, дождь миновал, перестал.
Цветы оказались на земле. Положи меня,
Как печать на сердце твое, как перстень на руку твою.
Ибо крепка, как смерть, любовь...
Юля отложила блокнотик и обратила на меня сияющие глаза.
– Здорово, правда?
– Не знаю, Юль, - я поковыряла носком стоящим дыбом кусочек паркета.
– К чему этот трагический пафос? "Крепка, как смерть, любовь"... Звучит не очень жизнеутверждающе.
– Да, они в финале все умирают, кто от яда, кто от меча. Только Офелия одна в живых остается.
– Да ну?
– я приподняла брови.
– Она ж первая помереть должна?
– Ага. Расскажи это голливудским сценаристам. Но клятва красивая, правда? "Положи меня, как печать, на сердце твое...", - мечтательно вздохнула она, явно представляя, как ее кладут на нечто иное, более приземленное, чем "сердце".
– Эх, Рита, Рита... Неужели ты не хотела бы ТАК любить?
Я задумалась. Сердце екнуло отчего-то. Всепоглощающая любовь. В теории - да, звучит красиво, а вот на практике… Я уже была влюблена в Романа, и к чему это привело? К чересчур завышенным ожиданиям, неадекватным требованиям, неспособности видеть своего избранника адекватно - таким, какой он есть на самом деле, а не в твоих фантазиях... И что в итоге? Страдание, разочарование, разбитое сердце. Хватит с меня.