DUализмус. Трава тысячелистника
Шрифт:
– Ага, и разговорилась с какого-то дяди, блин, …с деда.
– Ну как без имени? Надо же как-то называть человека…
Отбрыкивается Олеся, ещё пуще кривя уголки рта и чуть не плача.
Но надо беречь краску ресниц. И, чтобы убить дорогостоящий позыв, Олеся мотает нижней челюстью из стороны в сторону.
Юля шевеления подбородком на той стороне провода не видит: «Придумай что-то вроде песенки, например так:
Да—да,
Да—да,
У козы
Борода.
Поёт она это на мотив бабкиной
– Длинновато. И у козы нет бороды. Это у козла… у Серёги моего. Ты ещё про усы что—нибудь придумай… Чтобы совсем понятно…
Юля реагирует долго. Стишки она не сочиняла с детства, и в филологию пошла с пинка.
– Тогда так:
Да—дА,
Да—дА,
У осы…
– Борода, – автоматически подхватывает Олеся.
– Ха—ха—ха. Ладно, тогда вот:
Да—да—да,
Да—да—да,
Бе—бе—бе,
Бо—бо—да…
– С ума сошла. Это уже поэма! И что за бобода?
– Борода! Тупишь, Олеська.
– Юль, это ты тупишь. Давай что—нибудь попроще.
– Я пока думаю. Слышь, Олесь, может, типа, ну это… назвать какую—нибудь её куклу «ДАдой»?
– Хорошая идея… Куклы есть. Но все с именами.
– Купи новую… Слушай, купи типа Кена и назови ДАдой. Пусть мужик твой расшифровывает – дядя это твой или имя такое Дада у Кена. Ну, есть что-то в этом… Только ударение надо править.
– Типа Далида?
– Ну да, типа Далиды. Вроде того. …Только в мужском смысле. Слушай, а научи Грушку «ли» вставлять. Под куклу—тётку. Будет она Далидой. Знаешь, такие кукольные фрау бывают в цветочках. Немецкий сувенир.
– Видела. Дорогущие. Это круто «да—ли—да». Да она и не немка вовсе.
– Ну, Олеся, тебе какой хрен разница? Спасаться надо, а ты про национальности тут…
Олеся на несколько разных манер пробно произнесла «Далиду».
– Нет, не сможет. Я не смогу научить.
– П… юлей схлопочешь – сразу научишься.
– Юля, ты кто, филолог, или матершинница? …Юлей, блин! – нервничает Олеся.
– Я твой ангел.
– Ха—ха—ха.
– Ха—ха—ха.
– Ладно, полдела решили. А куда «Кигяна» девать будем? – спрашивает школьная учительница по русскому языку и литературе.
– Никаких ассоциаций. Только футболиста помню. Киган вроде зовут. Про Даду не помню. Купи футбольный мяч… и футболиста какого—нибудь. Хоть фарфорового, хоть резинового. Тебе какая разница?
– Не бывает таких игрушек.
– Ладно, в интернете посмотрю. Пока свежачка никакого.
– И я посмотрю. Только надо срочно. Серёга в любой момент может заявиться. Тогда точно ПИПЕЦ!
Олеся подумала, в каком виде ей будет пипец; и от одной только секундно вспыхнувшей картинки ей стало дурно.
– Тогда до завтра? – торопится исчезнуть из эфира подружка.
– Юля! До сегодня! Срочное дело. Просто выручай. Я прошу помощи. SOS, понимаешь! Настоящий смертельный SOS! Тупик у меня!
– Понято, –
Таких проблем ей никогда не приходилось решать. У Юли своего ребёнка даже не планируется.
Мама Олеся недооценила ранние романические способности дочери и, тем более, неожиданную Грунькину словоохотливость. Видно настало то время, когда малышка начинает схватывать налёту. Это новая проблема. И приключилась она в недобрую пору.
Олеся первоначально сомневалась, что секретные прогулки втроём, один из которых – несмышлёная дочка, могут каким-то образом вылезти наружу.
Перед мамами обычно раскрываются секреты дочерей. Так и мама Олеси в скором времени узнала почти всё про нового Олеськиного знакомого. Она узнала и его возрастную особенность. Возраст его сравним с её собственным. Тихо и издавна ненавидя законного зятя, она как-то быстро перенастроилась на радужный поворот – всех этих событий… с участием в трагикомедии её ровесника.
– Ч-чёрт! Это не дело. – И через минуту: «А пусть пожилой. А вдруг по—серьёзному любящий?»
И при этом разглядывает «ксерокопскую» фотку Кирьяна Егоровича, которую после просмотра следует порвать.
– В фас вполне симпатичный …мужчина.
В профиль Кирьян Егорович в виду наличия носа фотографироваться совестился.
Этот приём гораздо дешевле, чем посещение костоломных клиник, где за твои же бабки тебе сломают всё, что ты пожелаешь – не только нос.
Одинаково беззаботно, но по очереди, Грунька проводила время на коленях у обоих мужиков. Одинаково радостно и по очереди каталась на их шеях; разве что шея его отца находилась от земли выше сантиметров на пятнадцать. Это являлось серьёзным аргументом и для Груньки – наездницы, а, особенно, для Дады Кигяна —постаревшего сибирского Казановы …без груды мышц …мечтающего оттянуть знакомство папашиных кулаков с физическими персоналиями левого дядьки на как можно подольше.
Чтобы не попасть впросак в отношении целей каждой очередной встречи, назначаемой предварительно или с бухты—барахты – это неважно, Олеся загодя звонила Даде Кигяну. И наивно (или хладнокровно), будто речь шла вовсе не о любви в первом попавшемся виде, а о возможности конкретного утоления плоти, хихикая и смущаясь, спрашивала: «Да'да, а чем мы сегодня будем заниматься?»
Или по—армянски выразительно: «Кагыи фланы на вэчэр?»
На что Кигян вначале отвечал, что это не есть важно, и что он просто рад очередному общению хоть наедине, хоть с Грунькой, хоть в постели, хоть на улице или в кафе.