Дуб и кролик
Шрифт:
Анна. Алоис.
Алоис. Да, Анна.
Анна. Иди сюда.
Алоис смотрит на Потца.
Потц. Ну, что опять случилось, госпожа Грюбель? Мы немножко волнуемся перед дебютом? Допускаю. (Протягивает ей руку.)
Анна отворачивается.
Добрый день, госпожа Грюбель. Только не волнуйтесь, это соло будет огромным успехом Алоиса. И вашим тоже. Голос у него окреп, но
Анна. Они уже и так говорят об Алоисе. Потому что он теперь наконец-то выступит публично, говорят они, и голос у него как у соловья, господин старший школьный советник.
Потц. Школьный советник, с вашего позволения. Поймите, я не жалуюсь.
Анна. Как у соловья, господин... господин...
Потц. Школьный советник, с вашего позволения.
Анна. А вам бы хотелось быть женатым на соловьихе?
Потц. Я считаю, что вряд ли следует так буквально понимать столь популярное народное сравнение.
Анна. А как еще можно это понимать?
Потц. В переносном смысле. Так сказать, в общем смысле.
Анна. Алоис, пойдем.
Алоис. Да, Анна.
Потц. Алоис!
Алоис. Но если Анна не хочет, господин школьный советник.
Потц. Анна волнуется перед дебютом. Не правда ли, госпожа Грюбель?
Анна. Я думаю, мы-то с вами понимаем друг друга.
Потц. Я надеюсь, госпожа Грюбель.
Анна. Сначала из моего Алоиса сделали кроликовода, а теперь его приучают к пению. Как господам будет угодно.
Потц. Но голос, госпожа Грюбель...
Анна. Память человеческая должна быть как сито, а не такой подвал в голове, в котором все остается навечно.
Потц. Но голос, госпожа Грюбель...
Анна. Да, я знаю, он должен петь соло для того, чтоб каждый вспомнил, что с ним случилось!
Потц. Госпожа Грюбель, как раз чудо этого голоса заставляет нас забывать обо всем земном. Не правда ли, Алоис?
Алоис. Я понимаю вас, господин школьный советник.
Потц. Вы действительно не верите в то, что музыка имеет власть над людьми?
Анна. Плевала я на музыку.
Потц. Госпожа Грюбель, весьма сожалею, но я должен прямо вам сказать: возможно, вы просто немузыкальны. Или (быстро) ...вы опять пьяны.
Анна. Алоис, ты идешь, наконец?
Потц. Но, госпожа Грюбель... праздник... все уже подготовлено. Соло является кульминационным пунктом...
Машник (докладывает из глубины сцены). Прибыл земельный советник.
Потц. Земельный советник, госпожа Грюбель.
Анна. Алоис!
Машник. Господин бургомистр.
Потц. Господин бургомистр!
Алоис. Подумай, Анна. Какой большой праздник!
Машник. Хоровой кружок.
Потц. Алоис наконец будет принят. Это самый великий день в его жизни. Неужели вы его испортите? Вы этого не сделаете.
Флаги, гости под открытыми зонтиками появляются со всех сторон. Анна видит, что она окружена.
Машник!
Машник. Анна! (Вешает гирлянду на место.)
Алоис (мягко, уводя Анну налево). Анна, не делай этого. Я так люблю петь. Ты же это знаешь. Позволь мне, Анна.
Анна. Но люди, Алоис. Они такие подлые.
Алоис. Они хотят меня послушать. Они радуются пению.
За это время все встали на свои места.
Потц докладывает Горбаху. Горбах стоит в центре, готовясь произнести речь.
Горбах. Алоис!
Анна удерживает Алоиса.
Алоис. Так точно!
Анна. Алоис!
Алоис. Иди, Анна. Я скоро приду домой.
Горбах . Алоис!
Алоис. Так точно! (Подталкивает Анну и стремительно бежит к Горбаху.)
Хоровой кружок Брецгенбурга, офицер французской армии, земельный советник, бургомистр и прочие гости уже собрались. Внимательно слушают. Горбах выступает, иногда заглядывая в маленькую шпаргалку.
Горбах. В тот день погода была лучше, чем сегодня, но это единственное, что было лучше. Страшный был апрель, клянусь богом, мы все это помним. И то, что мы сегодня, ровно пять лет спустя, так мирно, в полном здравии, здесь собрались, этим мы не в последнюю очередь обязаны мужеству нашего Алоиса Грюбеля. Да, да, Алоис. Тебе и согражданам, которые поняли, что было поставлено на карту. Когда в ту минуту я почувствовал, что ты задумал, на мои плечи легла тяжелая ответственность. Могу ли я, должен ли я... Я знал, что я должен и что я могу. Поэтому я позволил тебе удалиться к твоим кроликам, к твоим шкуркам, которые не без глубокого смысла носили имена наших еврейских сограждан. В те времена достаточно было подмигнуть, сделать одно чуть заметное движение рукой, чтобы понять друг друга. Разве тогда, в те бесчеловечные годы, кто-либо знал, кому можно доверять? Никто этого не знал. Скорее можно было тогда довериться этому воронью. (Указывает вверх.) Столько зла было тогда между людьми. (Его явно раздражают вороны, которых он только теперь заметил.) Да, эти вороны над нами... в те дни... именно они... они всегда... я хочу сказать... я счастлив, что вороны... я имею в виду, я счастлив, что не было произведено ни одного выстрела в защиту Брецгенбурга. Памятная доска, которую вы, господин бургомистр, через несколько минут откроете... Мы приведем своих детей к этой доске, и они прочтут тогда эти прекрасные слова: «Кто с оружием в руках защищает Родину, тот разрушает ее». Во время печальных событий того злосчастного апреля я принял решение: если мне будет дарована возможность остаться в живых, воздвигнуть здесь, на Дубовой горе, строение. Часовню. Как известно, существует весьма разумное правило: строй только то, что ты можешь финансировать. В один прекрасный день часовня будет построена. Для того чтобы приблизить эту прекрасную цель хотя бы на один шаг, здесь сначала будет построено другое здание. (Делает знак Алоису.)