Дублер Казановы

Еникеева Диля Дэрдовна

– Я очень удивилась, когда Наталья мне позвонила.

– Она сама вам позвонила?
– удивился врач.

– Да, вчера вечером, - подтвердила Алла.

– Но это невозможно! Моя пациентка не могла встать с постели - у неё строгий постельный режим.

– Может быть, она позвонила по сотовому телефону, - предположила Лариса.

– Все её личные вещи забрал следователь. К тому же, мы не разрешаем пользоваться в палате мобильным телефоном - звонки и переговоры будут беспокоить других больных.

– Кстати, Виктор Павлович, а нельзя ли её перевести в отдельную палату? Мы оплатим, сейчас же многие больницы работают на коммерческой основе.

Врач

покачал головой.

– У нас нет отдельных палат. Здание старое, палаты по старинке многоместные. А ремонт требует больших денег, которых у больницы нет.

Все понятно. Обычная песня - денег нет и не предвидится. Хотя лично Виктор Павлович в этом не виноват. Интересно, а кто же, в таком случае виноват? Правительство? Или бизнесмены, которые не желают платит налоги в и без того тощий бюджет? Хотя Алла с Ларой не бегали от налогов, платили честно. Но это же капля в море! Если в казну запускает руку каждый, кто оказался у кормушки, - откуда там чему-то взяться?! Тут хоть плати налоги, хоть не плати - все равно разворуют, пока ради частных встреч госчиновники гоняют лайнеры, тратят миллиарды на строительство зданий для все распухающего аппарата, перегоняют громадные кредиты отдачи из казны в банки, не говоря уже о прочих "мелких" расходах. При такой системе медицина не скоро дождется денег. А пока казнокрады все не растащат, пусть больные полежат в общих палатах. Видно, бесплатная медицина потому так и называется, что казна ей ничего не платит. Но против ветра плевать, как известно...

– Жаль. В нормальных условиях даже болеть легче.

– Увы...
– развел руками Виктор Павлович.

– Вы говорите, что Ната не могла встать. Но может быть, вчера вечером ей стало лучше, и она сумела дойти до телефона?

– Позвонить можно только с поста, а постовая медицинская сестра знает, что у Пантелеевой строгий постельный режим. Если бы та встала, медсестра уложила бы её в постель и сообщила об этом дежурному врачу - ведь в результате у неё могло наступить ухудшение состояния. Очевидно, Пантелеева улучила момент, когда дежурная медсестра была занята в палате. Однако непонятно, зачем ей в таком состоянии звонить именно вам, раз вы даже не являетесь её подругой?

– Я и сама удивляюсь...
– задумчиво проговорила Алла.

– Доктор, а у Наты настолько все серьезно?
– встревожилась Лара.

– Пока неясно. Наблюдаем. Она поступила вчера, в девять часов утра по "Скорой помощи". Меня в воскресенье в отделении не было, работала дежурная бригада. На утренней конференции состояние Пантелевой оценивалось как средней тяжести, по клинической картине предполагалась внутричерепная гематома. Утяжеления симптоматики не наблюдалось. Сегодня я тщательно осмотрел её, в том числе и волосистую часть головы. Внешних повреждений, переломов нет. Ни ссадин, ни ушибов, ни даже царапины. Ей сделали рентгенографию черепа, ангиографию и электоэнцефалограмму. Данных за гематому нет. Больная контактна, хотя не расположена к разговорам, но, похоже, это чисто эмоциональное или последствия психологического шока. Возможно, её гнетут какие-то переживания. В любом случае я проконсультирую её у психиатра.

– А можно пригласить к ней нашего психиатра?
– спросила Лариса.

– Можно, если это авторитетный специалист.

– Лидия Петровна Карелина, она кандидат медицинских наук, очень профессиональный психиатр.

– Я её знаю. Раньше Лидия Петровна консультировала в психосоматическом и других отделениях нашей больницы. Буду рад увидеться с нею и выслушать её мнение. Я ей безгранично доверяю.

– Тогда я попрошу её приехать

к Нате.

– Извините, доктор, - снова встряла Алла.
– Хочу уточнить, правильно ли я вас поняла, что ничего страшного с головой у Наты нет, а она молчит по какой-то иной причине?

– Легкое сотрясение мозга вполне возможно. При сотрясении мозга средней степени тяжести обычно бывает и потеря сознания, и тошнота, и рвота, но у Пантелеевой не было рвоты, на тошноту она тоже не жалуется.

– Она говорит, что у неё страшно болит голова, все распирает.

– Головная боль возможна, но для легкого сотрясения мозга нетипична, тем более, такой интенсивности. Распирающая головная боль свидетельствует о повышении внутричерепного давления, а обследование показало, что нет оснований предполагать это.

– То есть, Натка попросту притворяется, утяжеляя свое состояние?
– не унималась дотошная Алла.

– Ну, я бы не стал использовать столь резких выражений, - покачал головой Виктор Павлович.
– Реакция на боль у каждого человека индивидуальна.

– Так, кое-что мне понятно, - Алла ненадолго задумалась.
– А как с потерей памяти?

– Насчет амнезии вам лучше растолкует психиатр. Я хирург.

– Виктор Павлович, большое спасибо за обстоятельную консультацию, - с чувством произнесла Алла.
– Рада была пообщаться с умным и интеллигентным собеседником. Оказывается, среди врачей тоже такие бывают.

Виктор Павлович рассмеялся.

– Не жалуете нашего брата?

– Да уж, - вздохнула та.
– В молодые годы немало времени провела на больничной койке. Мало хорошего, скажу я вам.

– По-моему, вы к нам несправедливы, Алла Дмитриевна.
– Судя по вашему цветущему виду, подлечили вас неплохо.

– На одной силе воле выздоровела!
– с мнимым пафосом заявила та, но не выдержала и рассмеялась.
– Наверное, вы правы. Но когда по три месяца лежишь в больнице, а лучшие годы уходят, то злишься на весь мир и на всех, кто вокруг. В том числе и на врачей, которые слишком медленно лечат.

– Думаю, что вы были непростой пациенткой, - улыбнулся Виктор Павлович.

– Да уж, крови эскулапам я попортила немало. Очень хотелось поскорее встать на ноги.

– В результате встали и довольно уверенно на них держитесь, беззлобно поддел её он.

– Значит, кое на что и ваши коллеги годятся, - в тон ему ответила она.

Подруги попрощались и вышли из кабинета врача.

На улице Алла, отбросив манеры благовоспитанной дамы, перешла на свой привычный сленг.

– Эх, и надеру я задницу Натке, как только она выйдет из больницы! Какого хрена она встряла нас в это говно?! Мало нам своих заморочек, что ли? Я-то намеревалась всего лишь проявить милосердие и подкормить бывшую одноклассницу, чтобы она на больничных харчах не отощала, а Наталья, оказывается, в дерьмовое дельце влипла, да и нас втянула! Передачки могла бы и её мамаша таскать. С какой стати эта дура мне-то телефонировала?!

– Ты думаешь, нам это чем-то грозит?

– А тебе хочется снова видеть эти мерзкие ментовские рожи? Им ведь что свидетель, что потерпевший, что обвиняемый, - всех на всякий случай трясут, а вдруг из него говно ломтями повалится! Вот радости-то ментам! Как думаешь, этот эскулап продаст нас?

– Не думаю, - покачала головой Лара.
– Он произвел на меня впечатление порядочного человека.

– Уже успела влюбиться, что ли?
– хмыкнула Алла.

– Да с чего ты взяла?! Человека же сразу видно, что он из себя представляет. Виктор Павлович обещал, что не скажет про нас, значит, слово сдержит.