Дублер
Шрифт:
– Лет десять.
– Весело. Особенно если вся семья в сборе. Боюсь, Павел Сергеевич живым сдаваться не собирается, а родственников с собой прихватит.
Караваев прикинул расстояние до окна.
– Без снайпера нам тут делать нечего.
– Может, поговорить? Через двери, чтобы хоть отвлечь на время? – предложил Валера. – Чего ждать-то, действительно?
– Поговорим, не жалко. Кто пойдет на «стрелку»?
– Я могу, не привыкать, – взял инициативу Вадик.
– Я тоже пойду, он меня знает, может, уболтаем. –
– Во, начальники катят, все, Павел Сергеевич, теперь тебе капец.
Со стороны проспекта послышался вой сирен.
Уже подъехала реанимационная машина, врачи прямо на траве оказывали раненому помощь. Как муравьи к кусочку сахара, к месту происшествия полз любопытный народ, даже не представляя, какой опасности подвергается. Охрана делала все возможное, чтобы не пускать публику в зал. Особую тревогу вызывали пацаны, которые специально, стремясь удивить приятелей храбростью, норовили проскочить кордон.
Ружье поднялось с подоконника и ухнуло в очередной раз. В доме напротив разлетелось вдребезги оконное стекло.
– Так. Сам шучу – сам смеюсь, – сказал Караваев. – Давай вдоль дома, бегом! Вадик, останься, мы сами.
– Скажи, что, если он перестанет стрелять, я подарю ему пейджер с годовой оплатой, – опустил очередную умную реплику Дубов.
Витька кивнул Бурденко, и, передвигаясь на манер осьминогов, они ринулись к дому.
Стрелявший их не заметил, и секунд через десять оба влетели в подъезд.
Валере и остальным ничего не оставалось, кроме как идти помогать охране. Снайперы и ОМОН приедут минут через двадцать, район был отдален от центра, а за это время Павел Сергеевич может здорово порезвиться, патронов у него, похоже, не считано.
Они с Абдуловым перебежали от будки к машине охраны, а Дубов остался возле своего «опеля» ждать Караваева с участковым.
Попасть в стрелка из пистолета было делом нереальным, имей хоть сотню дипломов и призов по стрельбе. Омоновцы, наверное, будут действовать по схеме – закинут в окно газовую гранату и выбьют двери. Может, попробуют спуститься по веревкам с крыши. На крайний случай, остаются снайперы.
Года три назад Любимов видел работу одного парнишки из группы захвата. До этого он не верил кинофильмам и книгам про снайперов. С расстояния в полкилометра омоновец снял южного товарища, немного перебравшего с дозой и захватившего заложника. Снял с первого выстрела.
Павел Сергеевич что-то громко и, кажется, грубо закричал. Вероятно, Караваев с Бурденко приступили к ублажению словом. Услышать, что требует ворошиловский стрелок и чем он недоволен, Валера, естественно, не мог – далековато, да и гомон толпы за спиной здорово мешал.
В любом случае крики лучше стрельбы. Оставалось надеяться, что у ребят найдется много тем, способных отвлечь Павла Сегеевича от окна. Попросит Маяковского читать – будут читать. И «Боже царя храни» споют, если потребуется.
Крики продолжались минут пять, затем ствол винтовки вновь занял горизонтальное положение. Толпа замерла. Выстрел, звон, общий вздох… Несколько милиционеров бросились к дому предупреждать жильцов, чтобы не совались к окнам.
Из подъезда Павла Сергеевича выскочил Караваев, добежал до будки, кинул пару слов Дубову и устремился к руководству. Валера последовал за ним, узнать, что за неприятности у дядьки.
Витька перевел дыхание и поправил поясную кобуру.
– Похоже, у Паши критические дни. Значит так, в хате жена и дочка. Жена готова, дочка заперта в ванной, но орет – через двери слышно.
– Что ему надо? – спросил начальник РУВД.
– В пинг-понг поиграть… Поляны он не видит напрочь, обзывается – повторить стыдно. Грозится всех убить, отрыжка козлиная. Пьяный в дупель.
– Откуда у него ружье? Где участковый, почему допустил?
– Да купил, наверное, у меня тоже есть.
– Дверь какая?
– Обычная, сломать в пять секунд можно. Только девчонка там. Как бы к жене не отправил.
– Жена точно убита?
Каравай показал окровавленный палец.
– Прямо у дверей лежит. Ал-л-е-е.
– Тьфу, бля… Надо убалтывать его, родню найти…
– Бурденко там пытается, в картишки предлагает перекинуться, значок свой обещает подарить.
– Хватит балаболить, давай назад к дверям. Любимов, ты тоже. Смотрите, чтобы не выскочил.
– Валить можно, если что?
– Друг друга только не завалите.
Предупреждение не было лишено смысла. Довольно часто при плохо подготовленных задержаниях возникала суматоха, при которой менты начинали палить без разбора, попадая в своих.
Валера с Витькой побежали назад, к будке.
– Что-то отдела очистки не видно, – проворчал Любимов. – Показали бы класс, что ли…
Подкатил фургон ОМОНа. Минут десять уйдет на выяснение обстановки. У нас сегодня не показательные выступления по освобождению заложников, не игрища для журналистов и начальства, когда заранее известно, что не проиграешь, у нас тут за каждый неверный шаг придется платить «наличкой».
Мужик опять что-то заорал, вероятно, заметил машину, добрейшей души человек. В очередной раз шарахнул по окнам, правда, уже из двух стволов, одиночными стрелять надоело.
Валера из окна подъезда заметил, как два человека в камуфляже заскочили в дом напротив. Вероятно, стрелки. Еще несколько омоновцев побежало в сторону подъезда, где сидели оперы, – прикинуть на месте, что к чему, прежде чем начинать организованный штурм.
Бурденко пытался докричаться через двери.
– Сергеич, хватит, блин, дурковать! Иди приляг, оно отпустит. Я понимаю, что бабы – сволочи, сам бы передушил всех по очереди, но стекла-то зачем бить? И не надо жадничать – пострелял, дай теперь мне пальнуть.