Дубликат
Шрифт:
Леня шевелил губами и смотрел куда-то в пустоту бессмысленным туманным взглядом. Нас он будто не заметил.
– Твою ж мать, - проворчал Базилевич, и лицо его искривила брезгливая гримаса. Он отошел от кресла, прикрыв нос ладонью, и спрятал пистолет в кобуру.
Полицаи за спиной у командира сморщились и отошли в сторону.
Один я не сдвинулся с места и смотрел на Леню пристально, прямо в глаза.
– Привет, бро, - сказал я.
Мой голос привел Леню в чувство, как пощечина. Он встрепенулся в кресле, вскинув голову, и посмотрел
Мгновение спустя в глазах его мелькнуло нечто знакомое, родное, от того старого друга А потом во взгляде его вспыхнула такая злоба, что мне сделалось не по себе.
В этом потном толстом волосатом теле был не Леня.
Был кто-то другой, предатель и подонок, которого я никогда не знал.
– Мужик, ты встать-то можешь? – спросил грубо один из полицаев, подойдя к нему.
Леня промычал в ответ свое излюбленное «бляха» и что-то еще, но других слов было не разобрать. Похоже, он подозревал, что мы его найдем, и от волнения высосал целую бутылку водки.
Наступило напряженное молчание. Полицаи сначала хотели сразу заковать Леню в наручники и увести, но Базилевич их остановил. Он словно ощутил, как накалился воздух между мной и Леней, как невидимыми нитями сплелась тесная связь между преступником и мной, и дал мне время.
Только я стоял, будто прибитый к полу, и не мог сказать ни слова. В груди зияла пустота, как от сквозного выстрела. Наверное, такой исход событий мог бы пошатнуть меня, сломать на время, только я уже предполагал, что найду в баре Леню. Я начал подозревать его еще, когда увидел штукатурку в волосах у дубля. Взвесив эту жуткую пугающую мысль, я собрал все подозрения в кулак и поехал в «Холостяк», чтобы убедиться наверняка.
И вот теперь это случилось.
Когда молчание изрядно затянулось, Базилевич вынул из кармана пачку «Кэмэла» и, развернувшись к своим бойцам, скомандовал:
– Уводите.
Полицаи подошли к креслу, в котором сидел Леня, и подняли его на ноги. Мой друг не сопротивлялся. Он трудом удерживался на ногах, шатался, изо рта вылетало хриплое бульканье и неразборчивое бормотание. Леню заковали в наручники, а потом повели прочь из подсобки. Когда его проводили мимо нас с Базилевичем, я уловил тухлую вонь мочи.
Вскоре шумно лязгнула дверь бара, и мы с майором остались в помещении одни. Базилевич уже бродил по подсобке с сигаретой в зубах и осматривался. Я последовал его примеру.
Да, посмотреть здесь было на что. Помещение смахивало на огромный погреб размером с жилую комнату. Здесь было сыро, стены – голый бетон, под ногами, весь в пыли, покоился старый коричневый ковер. В погребе не было ни одного окна, а освещали его две тусклые лампы на стене. На полу белела уже знакомая штукатурка, осыпавшаяся с потолка.
В тени подсобки, недалеко от кресла, где недавно сидел Леня, стоял дубль. Рослый здоровяк в однотонном сером костюме,
Я мрачно усмехнулся. Как же мастерски Леня меня развел! Ну просто редкостная сволочь!
У него тоже был дубль. Это его я обнаружил в ванной с «перерезанным» горлом, когда приехал вчера к Лене домой. Он прекрасно знал, что меня мутит от одного вида крови, и разыграл этот спектакль, чтобы выбить меня из равновесия и запугать. Он знал, что я не смогу и близко подойти к залитой кровью ванне, и использовал это себе на пользу! Иначе я бы быстро разглядел, что вместо Лени в ванной – манекен. Какая же ты сука, Лень...
Еще некоторое время разглядывал копию друга, потом бросил взгляд в другую сторону помещения. Слева от нас с Базилевичем располагался длинный стол с компьютером. На столе лежали кипы исписанной бумаги и безымянная синяя папка.
Я подошел к компу, стукнул по клавишам, и он сразу ожил. Компьютер был в режиме ожидания, и я смог увидеть, чем здесь занимался Леня. На экран была выведена система управления дублем Кирилла Образцова. В самом верхнем окошке виднелся айпи-адрес копии, список его умений и все кнопки управления, которые позволяли дергать моего дубля за ниточки.
Нахмурившись, я присмотрелся функциям: к ним добавились «стрельба из огнестрельного оружия», «спортивный бег» и «два вида рукопашного боя».
Я, разумеется, не мог даже представить, что он когда-нибудь сможет вытворять такое.
Впрочем, не только я.
Никто не мог, включая Гофмана.
Значит, Леня управлял моей копией прямо из этой подсобки. Установил программу на компьютер, а потом Игнат взломал дубля, и они стали играть в мою жизнь, словно в компьютерную "бродилку" на прохождение квестов.
И в конце этой игры меня должны были убить.
Базилевич подошел к столу и, взяв синюю папку, начал изучать содержимое.
Я молча стоял перед компьютером, перебирая по крупицам хлынувшие мысли в голову. Вот почему дубль так правдоподобно скопировал Кирилла Образцова. В этом заслуга Лени. Кто, как не он, мог знать меня лучше всего? Леня знал все: мои привычки, слабости, пристрастия и страхи, знал, где я работаю, бывал в моей квартире, хорошо общался с Никой…
Сурен наверняка замешан в этом деле только косвенно. За хорошие деньги он предоставил Лене и Игнату убежище, где они провернули подмену и благополучно выдворили меня из квартиры.
Базилевич отвлек меня от мыслей, протянув мне открытую папку. В ней я увидел фотографии моей квартиры. На них было запечатлено все по отдельности: мой книжный шкаф, мои гантели, которые пылились в углу уже два года, наша с Никой двуспальная кровать, кухня, туалет и ванная. Каждый уголок комнаты был сфотографирован отдельно. Когда Леня, интересно, умудрился столько наснимать?
Еще в папке были фотографии моих родителей, мои детские фото, фото с выпускного, кадры наших совместных попоек с Леней и другие фрагменты моей жизни.