Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Они вас заметили?
— Да… да. Мы побежали, а они орали нам вслед.
— Вот черт. — Я почувствовал, что до Кэсси начинает доходить: изнасилованная девочка, насильник в семье, два пропавших свидетеля. Рукой подать до ордера на арест. — Вот черт… Хорошая работа, Райан. Ты знаешь имя девочки?
— Сандра.
— Та, про которую ты говорил раньше? Завтра же начнем ее искать.
— Слушай, Кэсси, а если все получится, то как мы объясним, откуда взяли информацию?
— Роб, не волнуйся, ладно? Если найдем Сандру, другие свидетели
Ее уверенность меня почти обезоружила. Я сглотнул, чтобы смочить пересохшее горло.
— Какой срок давности за изнасилование? Мы сможем его за это посадить, если не обнаружим улик по другому делу?
— Не помню. Завтра все выясним. Ты сможешь заснуть, или шалят нервы?
— Шалят. — Внутри у меня все зудело, точно в кровь впрыснули сироп. — Давай поговорим?
— Конечно.
Я услышал, как зашуршало одеяло, пока Кэсси поудобнее устраивалась в кровати. Нашарив бутылку водки, я сунул под ухо трубку и наполнил стакан.
Кэсси рассказала мне, как в девять лет убедила местных детишек, что на холмах рядом с деревней живет волшебный волк.
— Я объяснила, что нашла у себя дома под половицей письмо, где говорилось, что он живет тут уже четыреста лет и вокруг его шеи обмотана карта, по которой можно найти клад. Потом собрала отряд из детей, и мы каждые выходные отправлялись на поиски волка. А затем с визгом мчались домой, завидев какую-нибудь собаку, прыгали в речку и веселились…
Я вытянулся на кровати и глотнул водки. Успокаивающий голос Кэсси вытягивал из меня адреналин, я почувствовал усталость и тепло, как мальчишка, весь день пробегавший на улице.
— И это была не немецкая овчарка, а совсем другая порода, огромная, дикая…
12
На следующее утро мы начали искать Сандру или Александру Что-то-там-такое, которая в 1984 году жила рядом с Нокнари. Я позвонил в Бюро переписи и услышал безразличный женский голос, который прогнусавил, что не может давать информацию без санкции судьи. Когда я заговорил о том, что речь идет об убийстве ребенка, она просто перевела звонок (в трубке заиграло что-то вроде «Маленькой ночной серенады» Моцарта, набранной одним пальцем на игровой приставке) на другую линию.
Сидевшая напротив Кэсси пыталась раздобыть список избирателей по юго-восточному округу Дублина за 1988 год. Я подсчитал, что к тому времени Сандра была достаточно взрослой для голосования, но еще не настолько, чтобы уехать из дому. Приторный голосок в трубке повторял, что ее звонок очень важен и на него ответят в порядке очереди. Кэсси нервничала и меняла позу: закидывала ногу на ногу, наваливалась на стол, крутилась на вращающемся стуле, запутываясь в телефонном проводе. От недосыпания у меня резало глаза, я обливался липким потом — центральное отопление работало вовсю, хотя день был теплый, — и с трудом сдерживался, чтобы не закричать.
—
— Ваше раздражение очень важно для нас, — промурлыкала Кэсси, откинув голову на подголовник и глядя на меня сверху вниз, — и будет рассмотрено в порядке очереди. Спасибо, что находились на связи.
— Даже если эти кретины нам что-нибудь дадут, то никак не диск или базу данных. Они принесут нам пять миллионов коробок, битком набитых бумагой, и нам придется проверять каждую фамилию. На это уйдет несколько недель.
— К тому же она могла переехать, выйти замуж, эмигрировать или умереть. У тебя есть идея получше?
Меня осенило.
— Есть! — воскликнул я, схватив пальто. — Идем.
— Эй, куда ты собрался?
Я на ходу развернул Кэсси лицом к двери.
— Мы идем на встречу с миссис Памелой Фицджералд. Скажи, кто самый гениальный человек на свете?
— Я всегда думала, что Леонард Бернстайн, — призналась Кэсси, с удовольствием бросив трубку и вскочив со стула. — Но могу рассмотреть твою кандидатуру.
Мы зашли в «Лори» и купили миссис Фицджералд коробку песочного печенья — легкая компенсация за ненайденный кошелек. И зря: печенье спровоцировало соревнование в щедрости. В ответ она достала из холодильника замороженные пончики, разогрела в микроволновке, полила маслом и подала вместе с малиновым джемом — а я смотрел на все это, лихорадочно потирая колено, пока хмурый взгляд Кэсси не заставил меня остановиться. Я знал, что теперь нам придется это съесть, если мы не хотим, чтобы фаза угощения растянулась на несколько часов.
Миссис Фицджералд внимательно следила, как мы поедаем пончики и запиваем их крепчайшим чаем — от него буквально сводило скулы, — после чего удовлетворенно откинулась в кресле.
— Обожаю хорошие пончики, — заметила она. — Такие пышечки, что хоть засовывай в бюстгальтер.
— Миссис Фицджералд, — произнесла Кэсси, — вы помните двух детей, которые пропали в лесу примерно двадцать лет назад?
Не хотелось признавать, что я ждал вопроса от нее, потому что мне не хватило бы на это духу. Я испугался, что выдам себя дрогнувшим голосом, и тогда хозяйка посмотрит на меня внимательнее и вспомнит про третьего ребенка. После чего мы вряд ли уйдем отсюда раньше вечера.
— Конечно, помню! — воскликнула она. — Ужасная история. Бедняжки пропали без следа. Даже похорон нормальных не было.
— Как по вашему, что с ними случилось? — вдруг спросила Кэсси.
Я мысленно отругал ее за бесполезные вопросы, но потом понял, почему она спросила. Миссис Фицджералд смахивала на чудесную старушку, которая живет в ветхой хижине где-нибудь в лесу, все видит и знает, но никому не говорит. В сказках к таким приходят, чтобы разгадать загадки, хотя ответ может оказаться еще более странным и неясным, чем вопрос.