Дуэль в истории России

Кацура Александр Васильевич

Вот как сам поэт, арестованный за участие в дуэли, изложил ее обстоятельства в рапорте своему полковому командиру генерал-майору Плаутину: «Получив от вашего превосходительства приказание объяснить вам обстоятельства поединка моего с господином де Барантом, честь имею донести вашему превосходительству, что 16-го февраля, на бале у графини Лаваль, господин де Барант стал требовать у меня объяснения на счет (будто бы) мною сказанного.

М. Ю. Лермонтов.

Я отвечал, что все ему передано несправедливо: но так как

он был этим недоволен, то я прибавил, что дальнейшего объяснения давать ему не намерен. На колкий его ответ я возразил такою же колкостью, на что он сказал, что если б он находился в своем отечестве, то знал бы, как кончить дело. Тогда я отвечал, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы не больше других позволяем себя оскорблять безнаказанно. Тогда он меня вызвал, и мы, условившись, расстались. 18-го числа, в воскресенье, в 12 час. утра, съехались мы за Черную речкою близ парголовской деревни.

Его секундантом был француз [26] , имени которого я не помню и которого досель не видел. Так как господин де Барант считал себя обиженным, то я и предоставил ему выбор оружия. Он избрал шпаги, но с нами были и пистолеты. Едва мы успели скрестить шпаги, как у моей конец переломился, и он слегка оцарапал мне грудь. Тогда взяли мы пистолеты2. Мы должны были стрелять вместе, но я немного опоздал. Он дал промах, а я выстрелил уже в сторону. После сего он подал мне руку, и мы расстались».

26

Виконт Рауль д'Англес, участник французской северной экспедиции, бывший в Петербурге проездом.

Печальна и предельно любопытна судьба этих пистолетов. Это был великолепный образец дуэльной пары работы дрезденского мастера Карла Ульбриха. Пистолеты принадлежали Эрнесту де Баранту. Невероятное состоит в том, что именно эту дуэльную пару в январе 1837 года взял напрокат у своего друга Баранта кавалергард Дантес. И именно из одного из этих пистолетов был смертельно ранен Пушкин. После роковой дуэли пистолеты были возвращены владельцу и мирно пролежали в дуэльном футляре чуть более трех лет. Таким образом, с вероятностью 50 процентов в Лермотова летела пуля (пущенная французом Барантом) из того самого ствола, из которого тремя годами раньше летел смертельный свинец (пущенный французом Дантесом) в Пушкина.

Когда де Барант закончил дипломатическую службу в России, пистолеты Ульбриха вернулись вместе с ним во Францию. Позже они попали в музей небольшого городка недалеко от Парижа. В годы перестройки престарелый Франсуа Миттеран подарил их приехавшему во Францию с визитом Михаилу Горбачеву. Французский президент не без оснований полагал, что пистолеты, побывавшие в руках двух самых чтимых русских поэтов, являются ценнейшей для русской культуры реликвией. Если бы Горбачев сразу повозвращении в Москву предал бы гласности факт столь необычного подарка, провел бы какую-нибудь яркую акцию, публично поблагодарил бы Миттерана и в его лице Французскую Республику за щедрый дар, пистолеты, скорее всего, остались бы в России, в каком-нибудь из музеев Питера или Москвы.

Но по не совсем ясным причинам Горбачев распорядился спрятать без лишнего шума эти пистолеты в своем сейфе, что его помощник генерал Болдин без лишних слов и сделал. Спустя некоторое время музейные работники французского городка опомнились и, воспользовавшись глухой тишиной в России, подняли шум у себя на родине: по их мнению, президент Миттеран не имел никакого права преподносить кому бы там ни было французскую национальную (?!) музейную реликвию в качестве частного подарка. Чтобы избежать ненужного скандала, Горбачев велел так же тихо пистолеты вернуть.

Сразу после дуэли Лермонтов отправился к издателю «Отечественных записок» Андрею Александровичу Краевскому,

который именно в тот день, несмотря на воскресенье, успел доставить цензору Р. А. Корсакову рукопись «Героя нашего времени», причем уже на следующий день было получено одобрение.

Высшее начальство прослышало о состоявшемся поединке только в начале марта. Здесь снова «отличилась» не в меру болтливая Тереза фон Бахерахт. По свидетельству дальнего родственника и друга Лермонтова А. П. Шан-Гирея, именно фон Бахерахт «в очень высоком месте» стала рассказывать подробности о схватке поэта с секретарем де Барантом.

Вскоре Лермонтов был арестован и предан военному суду [27] .

Де Баранта, как дипломата и сына посланника, трогать не стали. Лишь вице-канцлер Нессельроде от имени российского императора дружески посоветовал французскому посланнику на время расследования отправить сына в Париж. Однако посланник медлил: он не желал перерыва в карьере де Баранта-младшего и даже рассчитывал повысить его в должности до статуса 2-го секретаря посольства. Секундант де Баранта виконт д'Англес покинул пределы России тотчас после дуэли.

27

Надо сказать, что на сей раз петербургское общество приняло сторону русского поэта. В частности, это мнение отразил в своих записках Модест Корф: «… Дантес убил Пушкина, и Барант, вероятно, точно так же бы убил Лермонтова, если бы не поскользнулся, нанося решительный удар, который, таким образом, только оцарапал ему грудь». Еще один француз, и тоже из дипломатической семьи, мог убить еще одного русского поэта. Не случилось.

Секундант Лермонтова Алексей Аркадьевич Столыпин (в дружеском кругу имевший прозвище Монго [28] ) явился с повинной, но был арестован и тоже предан суду. В своих показаниях Военно-судной комиссии он подтвердил, что Лермонтов не целился в де Баранта. Это обстоятельство имело юридическое значение: или Лермонтов подлежал ответственности за намерение убить де Баранта, или он отвечал лишь за принятие вызова и участие в дуэли.

Де Барант, узнав из объяснений Лермонтова и Столыпина, что остался жив по милости и великодушию противника, счел себя оскорбленным и стал распускать по Петербургу слухи, выставлявшие поэта лжецом. Лермонтов узнал об этом, находясь под арестом [29] , и в письме к своему петербургскому знакомому графу Александру Владиславовичу Браницкому попросил передать де Баранту приглашение прийти на арсенальную гауптвахту.

28

Этим прозвищем он был обязан Лермонтову, который увидел как-то на столе у Столыпина французскую книгу «Путешествие Монгопарка» и использовал два первых слога имени героя книги

29

Сидя на гауптвахте, Лермонтов не прекращал сочинять стихи. Он написал за это время такие известные произведения, как «Воздушный корабль», «Соседка», «Журналист, читатель и издатель», а также сумел подготовить к печати сборник своих стихов, уже осенью вышедший.

В назначенный день и час де Барант подъехал верхом к гауптвахте. Лермонтов, воспользовавшись разрешением ходить в туалет без конвоя, выбежал во внешний коридор, где состоялось объяснение. Лермонтов подтвердил правдивость своих слов и снова вызвал де Баранта на дуэль. В ответ де Барант в присутствии двоих свидетелей отказался от своих претензий. Однако свидание это, едва не приведшее к новой дуэли, стоило Лермонтову дополнительного обвинения, а караульным офицерам Эссену и Кригеру — привлечения по делу.