Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
Песня стихает, а вместе с ней и видения. Я убираю руку. Дерево ярко сияет, ветви трепещут, распускаются новые листья, как будто оно в последний раз набирается сил. Как яркая звезда, оно гаснет после этого последнего акта красоты. Оно распадается на серебристые нити, которые рассеиваются в воде и уносятся течением в темноту, а затем снова сгущаются и зажигаются на другом скалистом пьедестале вдали.
По мере приближения ко второму анамнезу песня снова нарастает, и видения тоже.
Дриады, вырезанные по ее образу и подобию. Сирены, созданные для Крокана. Эльфы. Фейри. Вампиры и лыкины. Еще
И снова анамнез исчезает, и серебристая пыль от него уносится прочь, ведя меня за собой. Я следую за мотыльками, как за хлебными крошками, через Бездну. Каждая из них поет свою песню, даря мне еще одну частичку Леллии. Еще одна крупица понимания запертой богини.
Я слышу ее печаль и чувствую ее боль во время магических войн. В ее песне проскальзывают видения уединения. О зимах, которые казались бесконечными. О боли, которую не могли уменьшить ни Король Эльфов, ни Человеческая Королева.
Мой путь сквозь тьму беспрепятственен. Нет больше ни криков душ, ни неумолимой песни сирен, что напутствовали меня перед уходом. На краю моего зрения нет никакого движения. Вода — или, возможно, эфир — более подходящее слово для субстанции, в которой я нахожусь, — спокойна и тиха. Как ни странно, я чувствую себя здесь… в безопасности.
Анамнезы продолжают петь мне свои песни и ведут меня из тумана ночи к подводной реке из расплавленного камня. Каменная лодка пришвартована, привязана, как будто кто-то знал, что я приду. Мои руки обхватывают ее нос. Пальцы ног упираются в каменистый песок, когда я отталкиваюсь.
Я уже делала это раньше.
Когда…?
Судно свободно, и я уверенно прыгаю в него. Ноги не рискуют коснуться лавы. Как будто я делала это тысячу раз.
Отойдя от берега, я начинаю грести веслом, сделанным, кажется, из кости. Мне не приходится прилагать больших усилий, так как река имеет сильное течение, и по большей части я могу просто сидеть и смотреть, как этот странный, медленно освещаемый мир проплывает мимо меня. Я мало что вижу, но то, что я вижу, — это засохшие туши массивных корней Дерева Жизни. Они сморщенные и сморщенные. В сравнении с массивными конструкциями среди сирен или даже в Серой Впадине они выглядят просто жалкими. Среди них — костлявые останки эмиссаров лорда Крокана, покоящиеся в забытых могилах.
Вскоре корни и кости превращаются в пыль. Их поглотит та же гниль, что и богиню.
Вдалеке растет слабая дымка, бледный туман, напоминающий далекий свет. По мере того как дымка сгущается, я наконец начинаю различать движение на берегу реки. Силуэты, спотыкаясь, движутся вперед. Сначала я думаю, что не могу разглядеть их детали, потому что они слишком далеко или туман слишком густой, но потом некоторые из них подходят к урезу воды.
Они живые тени, пустоты, сгустившиеся в очертания того, что когда-то было людьми. Нет, не только людей — среди них есть и другие. Одни парят с хвостами сирен. У других — острия, торчащие по бокам головы. У одних есть крылья, у других — рога. Среди них есть мужчины, женщины, звери и существа,
Мы ждали тебя, как бы говорит их молчание.
Я знаю, вздыхает в ответ мое сердце.
Лодка останавливается, прижавшись к скалистому берегу. Трудно сказать, сколько времени я каталась на ней, время так же эфемерно, как и проносящиеся передо мной образы. Мгновение — и нет его. И хотя река поворачивает и несется дальше по бесплодному, таинственному ландшафту, именно сюда меня вынесло течение — здесь лодка остановилась. Послание кажется ясным. Поэтому я высаживаюсь именно здесь.
Я колеблюсь. Духи все еще витают в воздухе, едва различимые в тумане. Но вполне в пределах моего восприятия, потому что я их больше чувствую, чем вижу. Я жду, не подойдет ли кто-нибудь из них, но когда никто не подходит, я начинаю идти.
Они расступаются передо мной. Никто из них не встает у меня на пути. Некоторые начинают идти со мной. Я нахожу их присутствие скорее успокаивающим, чем тревожным. Мы начинаем спускаться в глубокую долину. Я знаю, кто будет ждать меня в самой глубокой точке Бездны. Вдалеке уже виднеются змееподобные щупальца.
Я карабкаюсь вниз по скалам, перепрыгиваю через пропасти. Я уже почти дошла до дна, когда мне бросилась в глаза одна странность. Конечно, весь этот мир довольно странный… но это что-то — кто-то — необычное и совершенно не похожее на все остальное.
Душа вдалеке еще имеет серебристые очертания, в которых угадывается слабое воспоминание о цвете и форме. Он медленно взбирается на скалу, решив уйти подальше от Бездны Смерти. Каждое движение причиняет ему боль. Края скалы обрываются, как будто невидимые руки пытаются затащить его обратно.
Еще дальше вверху я вижу начало глубокой впадины. Он пытается забраться туда. Но я не могу понять, зачем. Перевожу взгляд с мужчины, пытающегося выбраться, на клубящиеся внизу тени и решаю, что он меня не касается.
Я продолжаю спускаться сквозь мрак, тени и гниль. Глубоко под волнами меня подхватывает течение и тянет за собой. Оно тянет меня то в одну, то в другую сторону. Когда я прислушиваюсь к его желаниям, в глубине моего сознания раздается тихий шепот, который становится все сильнее по мере того, как я, без сомнения, приближаюсь к Крокану. Если же я двигаюсь в неправильном направлении, шепот становится слабее. Это похоже на детскую игру, в которой на волоске находятся жизнь и смерть, судьба целого мира.
Вдали появляется серебристый контур анамнеза, который я сразу же узнаю. И снова меня направляет Леллиа. Жизнь несет меня к смерти.
Я иду дальше, мимо анамнеза и последнего клочка света, который оно дает. Теперь действительно ничего нет. Море превратилось в холодную, холодную пустоту. Ничего, кроме гладкого камня и песка подо мной. Ни над головой, ни вокруг.
Страх пытается наброситься на меня, но я не позволяю ему завладеть моим решением. Вместо этого я напеваю, чтобы скоротать время, продолжая идти. Это переходит в пение, как будто я могу заполнить пустоту вокруг себя своим голосом.