Дуэт
Шрифт:
Они сидели в крошечной таверне, которую однажды случайно обнаружили. Фредерик знал, что здесь их никто не потревожит ни просьбой дать автографы, ни предложением вместе выпить. Тут они были вдвоем — мужчина и женщина. Им был обеспечен прекрасный ужин с вином, в интимной обстановке, при свете свечей. К концу ужина улыбка Кэтрин стала более непосредственной, и выражение тревоги, которое Фредерик видел в ее глазах в начале вечера, постепенно исчезло.
— Мне показалось, что я не ела целую неделю, — сказала Кэтрин, доедая нежный ростбиф — фирменное блюдо таверны.
— Хочешь
— Может, мы что-нибудь завернем и захватим с собой? Я хочу оставить место для десерта. Видишь там поднос с пирогом?
— Пожалуй, я лучше заверну тебя и доставлю прямо на Северное море, в Сандерленд.
Кэт засмеялась.
— Я буду мешок с костями, пока доеду до твоего Сандерленда.
— Одна остановка на ночь по пути — и только, — уверил ее Фредерик. — Я говорил с Клиффордом Толливером. — Он рассеянно накрутил на палец прядь ее волос.
— Очень мило с твоей стороны.
— Я встречу тебя в Нью-Йорке в конце твоих гастролей, и прямо оттуда мы полетим ко мне.
— Хорошо, но лучше все это объяснить Марианне, у меня плохая память на даты и время. Значит, пока ты остаешься здесь?
— Я проведу в Лондоне две недели. — Он погладил ее по щеке, но она отмахнулась, тогда он дружески похлопал ее по руке. — Я читал, что твой последний концерт произвел сенсацию. — Он снова взял ее за руку и стал играть с золотым браслетом на ее запястье.
— О! Я была даже более великолепна, чем написали газетчики.
— Хотел бы я видеть тебя. Я так давно не слышал, как ты поешь.
— Ты слышал меня два дня назад, в студии, — напомнила она, высвободив руку и потянувшись за своим бокалом с вином. Тогда он взял другую ее руку. — Фред! — сказала она полушутливо.
— Я хорошо слышал тебя через наушники, — продолжил он, — но это не то же самое, когда наблюдаешь, как ты двигаешься во время концерта или поешь для меня.
О, как легко он умел обволакивать ее своими речами!
— Угадай, чего я хочу именно сейчас?
Он увидел насмешливые искорки в ее глазах.
— Десерт, — ответил он.
— Фред, как хорошо ты меня знаешь, — засмеялась она.
Кэтрин захотела где-нибудь потанцевать. По общему согласию, они избегали ресторанов, где были известны, предпочитая уединенные места в городе. Поэтому направились на окраину в прокуренную забегаловку, незаконно торгующую спиртными напитками. Но там был хороший оркестр с полудюжиной музыкантов. Фредерик и Кэтрин играли в нем когда-то, начиная свою карьеру. Они думали, что там их никто не узнает. Через двадцать минут поняли, что ошиблись.
Их моментально заметили. Девушки и парни появились точно из-под земли, и тут же потянулись руки с блокнотами, бумажными салфетками — для автографов.
— Тебя и здесь знают, — засмеялся Фредерик и начал подталкивать Кэтрин к выходу. Потанцевать им не удалось.
В течение буквально нескольких минут они оказались в ловушке, отвечая на поток вопросов. Фредерик опасался, что в толпе они потеряют друг друга. Их толкали, когда они медленно продвигались к двери. Но Фредерик
— Черт возьми! Извини, — сказал он, закрывая дверцу машины за Кэтрин. — Я должен был лучше знать, куда тебя веду.
Девушка откинула с лица волосы и повернулась к своему спутнику.
— Не глупи, я ведь сама хотела сюда пойти. Кроме того, эти люди довольно милые.
— Они не всегда милые, — пробормотал он, уже выехав на шоссе.
— Конечно, я довольна, что мы удрали. Фанаты иногда забывают, что мы тоже из плоти и крови.
— Поэтому они хотели получить по ломтику нашей плоти, чтобы отнести домой.
— Да, — сдержанно сказала Кэтрин, — помню, я видела по телевизору твой концерт несколько лет назад. Фанаты смели охрану. Казалось, они не кусочки оторвут от тебя, а проглотят целиком. Это было ужасно!
— О, они так любят меня, что готовы сломать мне парочку ребер.
— Ох, Фред, это так страшно! Я прежде не знала об этом.
Он засмеялся и пожал плечами.
— Такова неприятная сторона нашей работы. Порой у меня остается скверный осадок после концерта. По крайней мере, на некоторое время. Но через это надо уметь переступить. А сегодня твой охранник оказался в трудном положении. Но мы нуждаемся в стимулах, не так ли? Вознаграждающие нас аплодисменты! Ради чего еще делать то, что мы делаем? И ради чего бесчисленное количество людей стремится на сцену? Для чего ты добивалась славы, Кэт?
— Ради спасения себя, — не раздумывая ответила она. — Музыка всегда была тем, что меня поддерживает — постоянно и надежно. Мне необходимо нечто целиком принадлежащее мне. — Она повернулась и испытующе посмотрела на Фредерика. — А ты почему занимаешься пением и музыкой?
— Полагаю, в большинстве случаев по той же причине. Мне есть что сказать, и я хочу, чтобы публика помнила, что это сказал именно я.
Кэтрин засмеялась.
— А ведь ты был таким радикалом, когда начинал карьеру! Твои песни звали на битву, требовали борьбы!
— Я теперь зрелый, умудренный опытом человек, смотрю на многое по-иному.
— Жажда бурных аплодисментов мне не кажется признаком зрелости, — парировала она. — По чьей инициативе сократили содержание твоего последнего альбома?
Он бросил на нее взгляд.
— Это дело моих рук. Я бы немного уменьшил количество и твоих номеров. У некоторых из них была довольно слащавая аранжировка, насколько я помню.
Кэтрин энергично стукнула его по руке.
— Кэт, нельзя меня толкать, когда я за рулем.