Дуга большого круга

Клименченко Юрий Дмитриевич

Роман с опаской переставил ручку телеграфа на «малый вперед» и подбежал к штурвалу. Он услышал, как заплюхал под кормой винт. Нос сильнее покатился вправо. На мостик пришел боцман, стал на руль.

— Идем, Роман Николаевич! Прямо удивительно.

Судно вышло в Неву. Развернулось и пошло обратно в канал. Наверное, со стороны оно ничем не отличалось от настоящего парохода, солидно идущего по каналу малым ходом, как это и полагается.

«Айвар» прошел так с полчаса, как вдруг Роман увидел, скорее почувствовал, что ход, и без того малый, совсем уменьшился. Вдалеке уже виднелся склад, к которому должен ошвартоваться «Айвар». Сделать

поворот, подойти к стенке носом было несложным делом, если бы капитан имел возможность маневрировать. А тут винт почти не крутился. «Айвар» повернул и как-то боком потащился к причалу. Винт вращался все медленнее и медленнее, и капитан со страхом заметил, что судно уже не двигается вперед, его сносит ветром.

— Слушает руля? — крикнул он боцману.

— Слушает пока, но плохо.

До причала оставалось каких-нибудь сто метров, когда остановилась машина. На мостике стало тихо.

— Не слушает! — закричал боцман, и тотчас же раздался тревожный свисток из переговорной трубки.

Роман приложил ухо к раструбу.

— Пар сел! Упустили! Дрова очень сырые! — услышал он отчаянный голос стармеха. — Немного придется подождать. Минут с десяток. Сможете?

Роман огляделся вокруг. Причал недалеко, но ветер дует с берега и места для дрейфа достаточно.

— Отдадим як… — сказал Роман, но тут же вспомнил, что на брашпиль пара не будет. Он ответил механику: — Всего сто метров от причала. Ход нужен на несколько минут. Поднимайте пар скорее.

«Айвар» потихоньку дрейфовал на середину бассейна. Теперь опасным был не причал, а затопленная на середине бассейна шаланда. Ее нос и мачта зловеще торчали из воды. На них сносило «Айвар». Достаточно прикоснуться бортом к острым, покореженным листам железа, как старый пароход получит пробоину и сам начнет тонуть.

Где-то в стороне грохнул орудийный выстрел. Над головой отвратительно заныло, и позади затонувшей шаланды поднялся столб воды.

«Неужели по нам? — мелькнуло у Романа, но раздумывать уже не было времени. За первым снарядом упал второй, затем третий. — Фашистские морды! Заметили движение в порту. По нам лупят…» Следующий снаряд разорвался в затонувшей шаланде. Полетели осколки, обломки дерева. Стоявшие на берегу люди исчезли.

Роман подбежал к телеграфу. Он несколько раз прозвонил «полный вперед». Телеграф молчал. Что же делать? Что же делать, черт возьми! Он еще раз злобно перебросил ручку телеграфа. Бесполезно! Ведь знают в машине, что начался обстрел, слышат. Молчат. Значит, еще пара недостаточно нагнали, чтобы двигаться. Бездействие угнетало. Если немцы пристреляются, тогда неизбежен конец. Они засыпят пароход снарядами. Почему-то он не думал о гибели людей и своей собственной. Было отчаянно жаль дров, которые горой громоздились на палубе. Пропадет все дерево, собранное с таким невероятным трудом!

Он повернулся к рулевому. Боцман вцепился в штурвал, рот у него неестественно перекосило, лицо побледнело. Капитан должен что-то сказать, подбодрить, успокоить, и Роман, как мог спокойнее, сказал:

— Не дрейфь. Обойдется.

Боцман ничего не ответил.

Роман набрал в легкие воздух и что было силы дунул в переговорную трубку. Из машины долго не отвечали. Когда капитан услышал голос стармеха, он крикнул:

— Немец обстреливает! Как пар?

— Знаем. Давайте ход!

Капитан с силой, так что отлетел медный ограничитель, опустил ручку телеграфа на «полный вперед». Внутри судна заворочались шатуны, зашлепал по воде

винт. «Айвар» повернул носом на причал. Впереди упал снаряд. Романа обдало водой.

«Близко! Не дойдем…» — подумал Роман. Пароход не шел, а плелся, но все-таки он подходил к причалу.

На берегу снова появились краснофлотцы.

— Подавай! — кричали они.

— Иди, — сказал Роман боцману, вставая на руль.

Он видел, как боцман добрался до полубака и принялся раскручивать бросательный конец. Роман перебежал от штурвала к телеграфу, дал «ход назад». Машина не отработала. Снова сел пар. Нос «Айвара» не сильно ударился в деревянную обшивку причала. Конец приняли и закрепили. Обстрел внезапно прекратился. Что-то отвлекло гитлеровцев. В стороне Кронштадта началась канонада. Судно ошвартовали. Из машины вылезли стармех и Засекин. Мокрые от пота, перепачканные сажей, они тут же уселись на палубу. Оба тяжело дышали. Роман спустился с мостика. Старший механик виновато посмотрел на него.

— Упустили, Роман Николаевич. С непривычки. Ничего, наладим. Больше такого не повторится.

Роман увидел измученные глаза стармеха и понял его состояние.

— Все хорошо кончилось, Ростислав Владимирович.

— Знаете, как трудно было, Роман Николаевич? — быстро заговорил Засекин. — Бросай и бросай в топку, а они тяжелые, заразы, сырые. По двое брали… Не горят, а тлеют.

Из машины вышли Дубов и Рюха и тоже сели на палубу.

Краснофлотцы уже открывали трюма. Слышался стук сбрасываемых на палубу лючин, разговоры. Роман пошел к себе в каюту. Ему хотелось побыть одному. Вот, оказывается, как бывает.

Когда Роман плавал старпомом на «Онеге», судно подвергалось и бомбежкам, и пулеметным обстрелам. Становилось страшновато, но он всегда действовал. У него обострялось чувство «маневра», и Роман отлично вел судно, зная, куда повернуть руль, когда дать ход назад, как уклониться от бомб и поставить «Онегу» в наиболее безопасное положение.

Зимой, стоя у острова, он привык к ежедневным обстрелам, приучил себя не обращать на них внимания, если снаряды не рвались очень близко. И сегодня, на мостике, Роман испугался не обстрела, а своей полной беспомощности. Наверное, самое отвратительное чувство у капитана, когда он не знает, что ему делать. А может быть, он рано встал на мостик? Поторопился принять на себя командование, а вместе с ним ответственность? Капитан… Человек, которому доверены жизни людей и судно. Он должен стараться все предвидеть, все случайности. Да, именно предвидеть. Если он научится этому, то будет хорошим капитаном. Всегда знать, что делать, — вот в чем главное. Сегодня он получил хороший урок… И все же пароход грузится. Не напрасно они мерзли, голодали, таскали дрова, ремонтировали машину… С палубы уже слышались крики: «Вира!», «Майна!» и скрип оттяжек, на которых поднимали груз.

* * *

«Айвар» сделал пять рейсов. Полные тревоги и напряжения переходы от причала к причалу, к военным кораблям и обратно в порт. Было трудно поддерживать давление пара в котлах, но механик не обманул. Они приноровились. Скоро «Айвар» снова поставили на старое место, к острову, но держали в готовности. Прислали кое-кого из недостающих по штату людей. Теперь в кают-компании собиралось пятнадцать человек. Вспоминали зиму, подледный лов, первый рейс на дровах… Командование осталось довольно работой «Айвара» и вынесло экипажу благодарность. Ею очень гордились. В порт понемногу начали завозить уголь.