Дух оперы
Шрифт:
– И я нашёл в вас друга! – радостно воскликнул я. – И надеюсь, что вместе мы создадим что-то свершенное и построим новый мир.
Машина подъехала к общежитию. Мы вышли из неё полупьяные и довольные проведённым вечером. Поднимаясь по лестнице в свои комнаты, мы крепко пожали друг другу руки и расстались, условившись продолжить наши встречи после занятий в институте.
Так я впервые познакомился с Человеком-птицей, который собирался изменить наш мир.
2. Прогулка по площади
Утром я встал с больной головой, проснувшись очень рано. Мне нужно было привести себя
Я попытался вспомнить, что вчера происходило со мной, и в моей голове кое-что всплывало, подобно некому миражу, возникающему из тумана. В моих воспоминаниях время отложилось как фрагментарное проявление действительности, но была ли это действительность? Мне нужно было во всём этом разобраться. А разбираться можно было только, оставаясь наедине с самим собой, одним словом, стать «одиноким человеком с площади». Мне захотелось прогуляться по утреннему городу, проветриться. Может быть, подумал я, голова и перестанет болеть.
Было ещё темно и довольно холодно, но трамваи уже ходили. Я привёл себя в порядок, оделся и вышел на улицу. Холод меня быстро отрезвлял, и мои мысли приходили в порядок. Сев в трамвай, я постарался вспомнить все подробности вчерашнего вечера.
Трамвай направлялся в центр города по заснеженным улицам, скрежеща колёсами по рельсам на поворотах и издавая тревожные звонки. Пассажиров в вагоне было совсем немного, многие из них пребывали в полусонном состоянии. Я сидел в свете электрического освещения, который отражался от стекла окна вагона, как бы создавая двухмерность пространства отражённого внутреннего освещения и проникающих в движении лучей уличных фонарей. Эта меняющаяся двухмерность пространства немного смущала меня, как бы напоминая о моём собственном душевном разделении на два мира: на мир внутренний и мир внешний. Из этих миров состояла ни только моя душа, но также, как я полагал, допуская такую вероятность, и души других пассажиров, едущих в трамвае.
Мне нужно было вспомнить всё произошедшее накануне, дать ему оценку и разобраться в некоторых сложностях. Все эти воспоминания лежали спрессованными где-то в глубине моей души. Так что же вчера произошло? Я попытался напрячь память, и вдруг вспомнил эпизод совершенно забытый, который проявился в моём сознании, как некая возникшая перед глазами действительность.
Когда мы уже возвращались на такси в общежитие, между мной и Луиджи возник некий спор, даже не спор, а что-то, наподобие выяснения отношений, складывающихся между нами. Произошёл буквально следующий разговор:
– А мне здесь хорошо, и я рад, что встретил вас, – сказал я ему, – мы оба идём путём совершенствования.
Луиджи, услышав эти слова, рассмеялся и посмотрел на меня как-то странно, сказав:
– Наше
– Но человек сам по себе уже является совершенным существом, – возразил я ему, – к тому же, все мы находимся в постоянном развитии, и это развитие ещё больше совершенствует нас.
Услышав эти слова, Луиджи опять расхохотался и сказал:
– А вы никогда не думали о том, что человек может не совершенствоваться, а деградировать, развиваясь в негативную сторону, вступая как бы на опасный путь оскудения?
– Но в чём тогда, по-вашему, заложен смысл человеческого совершенства? – спросил я Луиджи. – Я думаю, что из-за своих страстей, недостатков и пороков человеку трудно быть совершенным, но всё же он стремится к совершенству, быть может, механически, так как идёт путём прогресса.
– Всё зависит от человеческого сознания, – подумав, сказал Луиджи, – я понимаю, что человек одновременно может быть мягким и твёрдым: мягким к брату, сестре и ближнему; твёрдым к врагу, обманщику и негодяю; таким является любой человек в мире, независимо от национальности, в сердце которого одновременно уживаются любовь и ненависть. Но вот только, идя механически путём прогресса, сможет ли он стать совершенным? Да и будет ли это совершенство, когда человек станет винтиком прогресса, так сказать, человеком коллективного сознания? Ведь самое главное для человека на пути к так называемому вами совершенству – это контроль над своим сознанием.
– Но что такое сознание? И как вы его понимаете? – сразу же возразил я ему. – Ведь с этим нужно ещё разобраться. Я допускаю, что ваше знание связанно с тем, что происходит внутри вас, а не снаружи. Не так ли?
Луиджи кивнул головой и сказал:
– Мы с вами уже говорили о том, что у человека в этом мире возникает как бы три действительности в зависимости от состояния его сознания. То, что в нём происходит внутри, часто случается в то время, когда он среди многих людей как бы остаётся в одиночестве, как «человек на площади», когда что-то вокруг него происходит, кто-то проходит мимо, а он никого не замечает, потому что его взгляд направлен внутрь себя. Но в то же время он может себя чувствовать и как «человек в театре» ведь в одиночестве он не всегда может оставаться, будучи окружённый людьми. В этот момент включается другая действительность. Он уже является зрителем и участником всеобщего спектакля. Его сознание делает его из мыслителя артистом. Но общаясь с людьми и наблюдая за своим окружением, он уже попадает в третью действительность, как бы давая оценку всему тому, что происходит вокруг него, и задумывается над тем, а ради чего всё это происходит; какую роль он играет во всём этом; и какова цель его жизни. И эта третья действительность его характеризует уже как «человека в храме». Не та ли? Но почему это происходит?
Я не знал, что ему ответить, и Луиджи продолжал говорить:
– Конечно же, вы внимательно вслушиваетесь в звуки, исходящие от мира как снаружи, так и внутри себя, думая, что именно внутри себя можно услышать звуки, исходящие из глубин Вселенной. К тому же вы считаете, что необходимо обладать внутренним и внешним зрением, полагая, что на то, что происходит в мире, вы можем смотреть и через внутреннее зрение и видеть истинную картину происходящего.
– А разве это не так? – спросил я его.