Дух ветра

Гущина Дарья

– Может, у него неприятности… личные?

– Вряд ли… – брат поморщился и тоже потянулся за чаем. – У него же нет ни друзей, ни родных… Никого, кроме нас.

Я в сомнении изучила пустой горшочек, не нашла ничего съедобного, вздохнула, посмотрела в окно и заметила:

– Наверно, он иссякает. Или перерождается.

А за окном шумела жизнь. Сквозь рваную дымку красного марева сновали люди, спеша по делам и оглашая узкую улицу то приветственными криками, то суматошной руганью. А в кабаке семь столиков, расставленных по кругу, пустовало.

Но с закатными сумерками, думается, здесь яблоку будет негде упасть, зато опустеют улицы и…

– Иссякает?

– Перерождается?

Я посмотрела на своих собеседников. На лицах – одинаковое выражение полнейшего недоумения. Я подняла брови:

– Вы что, ничего не знаете об источниках силы? Вы же маги.

– Мы практики, – заявили в один голос гордо.

Быстро же спелись…

– Ну и что? – возразила я. – А я… Да, я «свиточница» мшистая. Но это не мешает мне работать с потоками.

– Ясь, не томи, – попросил Райден, наклоняясь через стол. – Выкладывай, что знаешь.

– Источники магии не вечны, впрочем, как и всё в нашем мире, – я снова посмотрела в окно, наблюдая за серой кошкой, которая жалась к дальней стене дома и настороженно следила за ногами прохожих. – Со временем источники теряют свою силу и иссякают, чтобы однажды исчезнуть. А магическое место пусто не бывает… – я заинтересованно привстала, когда кошка попыталась атаковать неугодный ботинок.

– И?.. – спросил брат многозначительно.

Кошка увернулась от смачного пинка и с тихим мявом рванула вниз по улице. Я снова села и посмотрела на ребят.

– Если источник слабый, то он иссякает – высыхает, как лужа под палящим солнцем, и исчезает бесследно. А если мощный, то остаточная магия места притянет новый поток силы – или того же порядка, что и бывший источник, или родственной. Уход старой силы и появление новой называют перерождением. И источник новой силы называют переродившимся.

Настырное животное, сделав круг по улице, снова вернулось на прежнее место. И зря, здесь столько народу скоро будет, что затопчут…

– Думаешь, и человека это касается? – Райден озадаченно потер синяк на скуле и скривился.

– Шхал – не только человек, – заметила я. – Он еще и источник. И живет по иным, чем обычные люди, законам мироздания и круговорота магии. И изменить этот порядок не способен никто. И если он начал иссякать или перерождаться, то…

Недосказанные слова повисли в воздухе. Иссякнет источник – исчезнет и его носитель, останется лишь пустая оболочка, которую быстро приберет к рукам жадная Вечность. Или – новая сила. А уцелеет ли при этом дух…

Райден опустил голову и задумчиво засопел.

– Извини, – добавила я тихо, – он тебе друг, но…

– А тебе? – брат проницательно взглянул на меня, и я невольно поежилась.

– А меня он с ума сводит, – призналась честно. – И я до сих пор не знаю, что лучше, – когда он рядом или когда… подальше.

Райден улыбнулся и тоже посмотрел в окно, чтобы после одним глотком допить чай и встать из-за стола.

– Нет,

найду его и поговорю. Снова. Нельзя его одного бросать. Гиль?

Гиль, давно выпавшая из нашего разговора, молча кивнула и тоже встала.

– Ясь?

– Не, я еще тут побуду, – и с вожделением посмотрела на закрытые двери кухни, откуда сквозняк выносил умопомрачительные запахи триш-наша.

Брат хмыкнул, помогая Гиль надеть плащ:

– Смотри, не лопни.

– Ой, напугал рыбу водой, – я с удовольствием вытянула ноги.

– Мы всегда здесь обедаем и ужинаем, – тихо сказала Гиль. – На закате будем ждать. Придешь?

А вот манера ее общения не изменилась: по-прежнему тихо бурчит себе под нос, словно помешать боится, да молчит, не влезая в разговор…

– Если успею, то успею, – я полезла в сумку за сшивкой, – но запомню… И, Гиль, проследи, чтобы этот ненормальный подлечился, ладно? Мне в руки он не дается, змей. И нечего так улыбаться!.. – я сурово посмотрела на Райдена. – Видеть твою побитую физиономию не могу!

– А-а-а, стыдно? – весело фыркнул он, надевая куртку.

– Вот еще! Это же не я!.. Вернее… не совсем я.

– К ужину приведу его в порядок, – пообещала Гиль.

Дверь тихо скрипнула, закрываясь, и я снова уставилась в окно, наблюдая, как они рука об руку проходят неспешно по улице, ведущей к спуску в ущелье. Ну, хоть у кого-то жизнь складывается не так, как у меня… Тьфу, ветер… Только не расклеиваться… Хватит с меня тоски-печали. Пора за работу.

***

В горах темнеет быстро. Кажется, только что ярко-оранжевое солнце сияло над кромкой гор, раскрашивая угрюмое ущелье в оттенки темного золота, но прошло мгновение, и оно нырнуло в туманную дымку, а со скалистых вершин вниз пополз сумрак. И местность быстро погружалась во тьму, в которой гасли последние багряные всполохи, мерцающие на боках грозовых туч.

Я одиноко сидела на скальном выступе над ущельем. Ежилась на ветру, куталась в походное одеяло и размышляла о насущном. О том неизвестном, что здесь напряженно искали второй лунный сезон лучшие из лучших. В группу меня приняли лишь на словах, и в курс дела никто не ввел. Райден ограничился невнятными отговорками, а глава похода откровенно послал. Лишь Гиль, мимо проходя, шепнула, что они ничего толком не знают. Маги будоражат горы и роют носом землю, а искатели на пару с ворами шарахаются по округе и ждут, когда их «торкнет».

В итоге я пришла к однозначным выводам: здесь ищут то, что искать запрещено. Пользуясь, вероятно, пропажей правящих гильдиями верхушек. И, скорее всего, ради них. Судя по сплетням, которых я наслушалась, шныряя у палаток, исчезновения продолжались, а пропажи не находились. А напуганные и загнанные в угол люди способны пойти против установленных правил. Советы Старших избирались не только номинально, они являлись хранителями знаний, недоступных непосвященным. Вместе с ними гильдии теряли и прежнюю силу. И ради них готовы были нарушать любые запреты.