Дух воина. Погранец
Шрифт:
– Надо поговорить без шума и пыли. Мы свои. Если кричать не будешь, вытащу кляп из рта, – начал я разговор.
Пленник согласно кивнул головой, и я освободил ему рот.
– Свои по лесу не ходят. Кто вы такие? – просипел он.
– В наше время, только свои по лесу и ходят. Мы отряд специального назначения «Вымпел». Работаем по тылам врага.
– Мы полковая разведка. Я, сержант Потапов.
– Я, командир отряда. Фамилию и звание не скажу. Извини, браток, секретность не позволяет. Вы чего тут трётесь? Нам мешаете. По плану мы этот дивизион ликвидируем.
– Маскировка на вас странная. ОСНАЗ никак? – удивился сержант.
– Нет, не ОСНАЗ. Задачи шире, работаем в глубоком тылу врага, – напустил я тумана.
Дальше наш разговор постепенно наладился, парней мы развязали и вернули оружие.
– Эти суки, как по расписанию долбят по нашим позициям. Вот мы и получили задание выяснить расположение этого дивизиона тяжёлой артиллерии, мать их за ногу, – объяснял мне командир разведчиков.
– А как вы планировали уничтожить эти батареи? У тебя всего шесть человек, – заинтересовался я.
– Было восемь. Двое погибли при переходе. У нас рация есть. Выясним координаты и передадим командованию. Может бомбардировщиков пошлют, а скорей всего будем корректировать огонь. Из 393-го гаубичного артполка смогут достать. Снарядов у них немного, но думаю потратят на такое дело. С нами есть артиллерист. А вы здесь по каким делам? – старлей внимательно посмотрел на меня.
– У нас задачи более глобальные. Но этот дивизион входит в объекты, которые нам надо уничтожить. Так что здесь наши интересы совпали. Заодно сэкономим артиллеристам снаряды. В связи с этим у меня к тебе предложение, надо взять эти пушечки без помощи наших гаубиц.
– Как это? Каждая батарея минимум сто сорок личного состава, да они нас одними сапогами затопчут. Я воюю с начала войны и чётко понял, немец вояка серьёзный, – со вздохом проговорил Бронин.
– Твои успели сделать какие-либо наблюдения и выводы, мысли есть? – спросил я Егора.
– Да нет, мы прибыли только-только. Остановились на привал, я сержанта и ещё бойца послал осмотреться.
– Тогда давай так. Понаблюдаем до вечера вместе, а потом подумаем, как нам сделать так, чтобы немцев стало на две батареи меньше, – предложил я.
Сказано сделано. Вечером у нас появились более точные данные наблюдения. Батареи оказалось всего две. Расположились они на краю лесополосы, с воздуха их не обнаружить. Это были моторизованные артиллеристы. И немцев здесь действительно много. Три сотни рыл. Кроме восьми гаубиц по 150 мм, имелись две зенитные пушки «2,0 см Флак 38». Это мне объяснил Антон Аверин. Наши артиллеристы тоже участвовали в наблюдении. Зенитки были замаскированы по флангам батарей, но не на одной линии. Почему всего две зенитки? Точного ответа у меня не было. Отойдя от немецких батарей на пару километров, мы с старшим лейтенантом дали людям отдых, выставив часовых. Сами же присели обсудить предстоящую операцию. Я взял ветку и на очищенной земле стал рисовать схему расположения двух батарей Вермахта.
– Смотри, Егор. Это расположение гаубиц, здесь стоят зенитные пушки. Здесь расположены палатки с личным составом. Охрана с двухчасовой сменой часовых. Двое часовых возле расположения личного состава. Двое возле техники. Ещё по двое возле каждой батареи. Итого восемь часовых. Мы их снимем по-тихому, – начал я объяснять старшему лейтенанту наши действия.
– В ножи всех не взять. Сложно будет, – усомнился Бронин.
Я достал «вальтер» и ПБС, показал командиру разведчиков.
– У меня все бойцы такими вооружены. Плюс на автоматах стоят такие же глушители. Кроме этого, у меня два снайпера и тоже с ПБС. Так что сделаем часовых практически
Бронин заинтересовался ПБС.
– Я о таких слышал, но не пользовался, – с завистью проговорил он.
– Перед тобой «БраМит», выпускают у нас в Союзе. Только к нему нужен спец патрон, с уменьшенным зарядом пороха. Можно, конечно, самому перезаряжать патроны.
– Эх жаль нам таких в разведку не поставляют. Сколько бы пользы было. Командир, вы НКВД подчиняетесь? – вопрос Егора по сути не был неожиданным.
– Егор, оно тебе надо? Знать секреты иногда вредно для здоровья. Могу сказать только, что мой отряд предназначен для диверсий, а остальное для тебя лишняя информация. Тебе же лучше, от особистов меньше вопросов. Мы отвлеклись, давай продолжим. Я продвинусь к офицерской палатке, постараюсь взять языка живьём. Как только часовых ликвидируем, занимаем позицию у зениток, ставим на прямую наводку. Зенитками всех немцев сделаем «двухсотыми».
– Двухсотыми? – не понял Егор, а я мысленно ругнул себя.
– Мы так обозначаем убитых. «Двухсотые» значит убитые. «Трёхсотый» значит раненый, такой код придумали сами, – пришлось объяснить мне.
– А зенитками кто будет управлять? – задал вопрос Егор.
– У меня в отряде три артиллериста, он разберутся, только людей им в помощь надо дать. Кстати, лучше из твоих. Как только закончим с немцами надо быстро заминировать батареи и технику. Кстати, Егор, у тебя есть человек, который управится с управлением машины или лёгкого бронетранспортёра?
– Есть. Рядовой Семён Бахарев. Он до войны водителем работал, неплохо в технике разбирается.
– Отлично, чтобы вам быстрей свалить с пленным, возьмёте транспорт, остальное пожжём. А теперь давай тоже на отдых, в час выдвигаемся.
Мы легли отдыхать. Но мне почему-то не спалось. Какая-то мысль зудела в голове. Я закрыл глаза и постарался расслабиться. И вдруг как обухом по голове, вспомнилась прошлая жизнь. Ещё когда учился в училище, по истории проходили Великую Отечественную войну. И тогда один сокурсник давал мне почитать архивы и документальные книжки. Вот там я и вычитал, что в середине августа 1941 года Рейхсфюрер Гиммлер приезжал в Минск. А что если? Я даже привстал от буйной мысли. Попробовать взять Гиммлера в плен, если не получится его переправить к нашим, то просто грохну его и вся недолга. Я снова лёг и решил, что завтра обязательно это обдумаю. Даты из тех архивов я помнил и даже места помнил куда мотался Гиммлер. Вскоре я уснул, настроившись на операцию по уничтожению батарей Вермахта.
В час ночи мы выдвинулись к гаубичным батареям немцев. Генератор у немцев молотил так, что рядом с ним совсем все звуки терялись. Я подивился подготовленности немцев к войне, даже такую мелочь как освещение предусмотрели. Наш план начал действовать без сбоев. Волков и Бубнова сняли шестерых часовых. Двоих убрала группа моих артиллеристов и разведчики Бронина. Я с собой взял своих разведчиков. Бобыкина и Дроздова направил к машине связи, там мог запросто оказаться дежуривший связист, приказав Бобыкину брать связиста живым. Сам с Федей Титовым направился к офицерской палатке. Старшина должен был взять под контроль палатку с охраной. Очень реально там должна находиться бодрствующая смена часовых. Мы с Титовым забрались в палатку. Темно, но разглядеть походные кровати можно. Стрелять начали одновременно с Фёдором, но одного офицера я просто оглушил. Прислушался, услышал хлопки выстрелов, это видимо старшина резвиться, зачищая отдыхающую смену часовых. Подсвечивая фонариком, увидел на столе карты и документы, всё скидал в ранец, висевшей на гвозде подпирающей стойки палатки. Фёдор тем временем вязал пленного. Мы выбрались из палатки и направились в сторону зениток. Предварительно по кругу пробежались, установив возле палаток растяжки с гранатами. Кроме спонтанного расчёта зениток, остальные заняли позицию перед палатками личного состава. И началась бойня. Скорострельность у зениток до 480 выстрелов в минуту. А пуля калибром двадцать миллиметров, разрывает всё на своём пути. Немцы забегали, уничтожение было страшным. Пули от зениток разрывали тела, выбегающих немцев. К общей какофонии добавлялись взрывы гранат на растяжках. Через три минуты всё было закончено.