Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея
Шрифт:
Велидар заворожено разглядывал тяжело дышавшую во сне девушку, как вдруг та вскинула длинные ресницы и уставилась на лекаря янтарем горящих в полумраке змеиных глаз. Несколько долгих мгновений она внимательно изучала склоненное над ней лицо, после чего произнесла не зло, но твердо:
– Пошел вон!
Велидар растерянно оглянулся на нелюдя, но тот лишь утвердительно кивнул, подбадривая.
– Позволь осмотреть тебя, – лекарь, откинув одеяло, взялся было разматывать бинт, стягивающий плечо.
– А-а-а, коллега! – прохрипела она, и в уголках губ вздулись кровянистые пузыри. Лекарь удивленно приподнял бровь. Она знает фавийские словеса?! –
– Руки убери, идиот! Иди, откуда пришел! И скажи этой сволочи смердящей, что лучше я сдохну, чем стану такой… такой… – она закашлялась, исходя пузырящейся кровью, и устало откинула голову, закрыв глаза.
Нелюдь невозмутимо слушал, глядя на проплывающий мимо берег. Велидар с опаской подошел к нему, поминутно оглядываясь на повозку, и остановился как можно дальше, неуверенно теребя завязки на поясе.
– Ну?
– Я… она, – заикаясь от тяжелого, гнетущего страха, проговорил лекарь, – я н-ничем н-не смогу ей п-помочь… она н-не хочет жить… когда человек так н-настроен, его н-невозможно излечить.
Дух метнул на Велидара такой испепеляющий взгляд, что ноги последнего подкосились, и он упал, будто кто в грудь толкнул. Йок навис над ним, перебирая длинные пряди черных волос тонкими пальцами, похожими на птичьи когти.
– Так убеди ее.
– К-как?
– Скажи ей… – он задумчиво смотрел куда-то вдаль и, спустя несколько долгих томительных мгновений, произнес, – cкажи ей, что если она будет дальше упорствовать и не позовет духа, я, – он в упор посмотрел на Велидара пустыми холодными глазами, – убью твоих детей и жену прямо здесь, перед ее упрямым носом. Скажи, что я не шучу. Иди.
Он поднял лекаря за шиворот и, встряхнув, толкнул его к повозке. Велидар неловко налетел на деревянный бортик, больно ушибив грудь, и застонал. От толчка тележка качнулась, и девушка открыла глаза, раздраженно воззрившись на бледное осунувшееся лицо напротив.
– Что тебе? Я же сказала, убира… – она оборвала фразу на полуслове. Велидар плакал, тихонько всхлипывая и утирая слезы рукавом.
– Детей пощадите… мальчиков моих, умоляю, – бормотал он. – Прошу, помилосердствуйте, сударыня, сделайте, что господин велит! Деток моих спасите от проклятого йока! Жену… я же с ней всего пять годков побыл!.. Мне-то зачем жить, коли их не станет…
Казалось бы, бледнеть уже больше и некуда, ан нет! Девушка позеленела, прикусив нижнюю губу, и отвернулась.
– Нелюдь проклятый! Знает, чем пронять…
Она блуждала взглядом по пологу, украшенному потеками и заплатами, и, казалась, забыла о застывшем в отчаянье лекаре. Велидар обреченно молчал, раздумывая над тем, что лучше будет сделать, коли йок совершит обещанное: утопиться с горя и стыда, или повеситься на ближайшей осине. Мысль об осине наполнила его трепыхавшееся в груди сердце таким блаженным спокойствием, что он растянул губы в туповато-счастливой улыбке.
Тем временем девушка остановила свой мутный взгляд где-то за Велидаровой спиной и, зло блеснув глазами, проговорила:
– Ты выиграл! Ну что, доволен?
Лекарь обернулся. Йок, стоявший позади, молча кивнул, и, переведя свой взгляд на Велидара, произнес с легкой усмешкой:
– Пошел вон!
***
Море!
Скольких поэтов вдохновила бескрайняя, изумрудно-синяя даль отраженного неба, вздыхающего прибоем. Сколько людей, посвятивших себя служению первородной стихии, с уверенностью утверждали, что в их жилах струится отнюдь не руда, как у жителей берега, а морская вода – истинная кровь Творца. Ибо Отец –
Сколь прекрасно шепчущее покрывало бездны, скрывающее под прозрачно-голубыми струями великую, неподвластную мощь Бога. И сколь ужасна разрушительная сила разъяренного моря. Ничто в мире не являет собою больше противоречий, чем лик самой могучей стихии.
Море…
Олга и раньше видела его, будучи в Надаре вместе с отцом. Видела грязные, закованные в склизкий гранит берега, натужно вылизываемые языками воды, тяжелой от мусора и водорослей. Видела почерневшие от влаги гнилые борта умерших кораблей, и ощущала режущую глаза вонь, висящую над причалом, как мошкариное марево над болотом. И где-то за неприступной стеною липкого воздуха мерцала голубая полоса, вливаясь на горизонте в безоблачное небо.
Впечатления детства пускают в память самые крепкие корни, и Олга до сего момента не любила моря, всегда наблюдая его с городских причалов. Может быть по этой причине она никогда не чувствовала его в своем сердце так тонко и пронзительно, как сейчас…
Волны прибоя упруго ласкали колени, не давая забыть о своем теле, а сознание плыло над темно-синею бездной вместе с выпущенным на свободу духом. Змея обогнула очередной островок, скользнула вдоль узкого перешейка, где в мокром песке увязла телега, и мужик зло бранил непутевого сына, сбившегося с сухой тропы. Поднявшись над чахлыми березами, каймою обрамляющими пологий каменистый берег, она почувствовала под собой холмистую долину с мерцающим блюдцем озера в центре и деревеньку, уютно расположившуюся под раскидистыми кронами густо-зеленеющей дубравы. Но полет продолжался, растягивая незримую струну между телом и духом, требовательно рвущимся вперед.
Сотни верст мерно вздыхающей синевы, искрящейся золотом в лучах заходящего солнца, раскинулись перед призрачным оком летящего Змея. Олга оцепенела на миг, захлебнувшись бескрайним простором открытого моря, и потянула духа обратно, в клетку бренного тела. Невидимая пружина, столь долго и тяжело растягиваемая, сжалась с невероятной быстротой, возвращая Змеиное сознание на единственный песчаный пляж крохотного островка, затерянного среди множества себе подобных. Открыв глаза, она провела рукою по растрепавшимся волосам, оправляя косу, и глубоко, до боли в подреберье, вдохнула солоноватый морской воздух. Прохладный к ночи ветер приятно холодил взмокшие от напряжения плечи и грудь, играя складками распоясанной шелковой рубахи. Ноги, больше трех часов терпевшие требовательные толчки прибоя, замерзли и дрожали от усталости. Олга умыла обветренное лицо прохладной водою и побрела к берегу, пристально оглядывая прибрежные утесы, пока не заметила одинокую фигуру, четко очерченную пылающим ореолом заката.
Так я и думала, явился!
Лис знал об излюбленном пляже своей Ученицы, где она бывала во время его краткосрочных отлучек, знал, где искать Змею по возвращении в убежище. Теперь он уезжал, точнее, уходил на ветхой лодочке ненадолго. Островки, разделенные узкими проливами, теснились близко друг к другу, и на каждом из них были не то чтобы рады, но готовы оплатить труд наемника-йока, дабы вернуть похищенную пиратами дочь, жену, либо остудить разбойничий пыл разгулявшихся соседей. Олга пользовалась возможностью и оттачивала свое мастерство владения духом, с каждым разом все более сливаясь со Змеем в единый живой организм. Застыв по колено в воде, словно изваяние, она блуждала над морем и сушей, растягивая тонкую нить сознания все сильнее. Но приближение Лиса она чувствовала, даже паря за десятки верст от тела.