Духи Великой Реки
Шрифт:
Из пристальных глаз ночи в небесах горел уже только один; остальные спрятались за опустившимися веками посеревшего горизонта; Хизи чувствовала себя все более сонной, мечтала стать такой же холодной далекой спящей звездой. Рассвет разгорался на востоке, расширяя свои владения на куполе неба, золотые и медные облака – глашатаи солнца – предвещали скорое появление своего господина.
– Что это за звезда? – устало поинтересовалась Хизи, надеясь, что разговор поможет ей разогнать сонливость.
Братец Конь улыбнулся ей в ответ. Хизи обратила внимание не столько на
– Мы называем ее Ючагаг, Охотник.
– На кого же он охотится?
Братец Конь махнул рукой в сторону с каждым мгновением все более бледнеющей звезды.
– На что только он не охотится. Сейчас его добыча – солнце.
– И удастся Охотнику поймать солнышко?
– Ну, это ты сама увидишь. Светлый Царь убьет его даже прежде, чем выглянет на небо.
– Охотник – не самый сообразительный из богов, – добавил Предсказатель Дождя, ехавший впереди, рядом с Тзэмом. Хизи потому и стала смотреть на восток, что мерное покачивание хвоста его коня грозило усыпить ее окончательно.
– Это верно, – согласился Братец Конь. – Он сидит в засаде, ожидая появления солнца, и каждое утро подбирается к нему все ближе. И всегда солнце его убивает. Охотник никак не может добиться успеха и при этом не учится на ошибках.
– Но он все еще здесь, хотя остальные звезды уже скрылись, – заметила Хизи. – Сопротивляясь, он живет дольше, чем те, что отступили.
– Остальные звезды умнее, – ответил Предсказатель Дождя; Хизи показалось, что в его голосе прозвучало еле заметное неодобрение. Может быть, она просто стала мнительной?
– Но не храбрее, – упрямо возразила Хизи. – И он не убегает от опасности.
– Я не умею играть в слова, – вмешался Тзэм, оборачиваясь, но недостаточно для того, чтобы Хизи смогла увидеть его лицо. Это были первые слова, которые он произнес после своих рыданий накануне. – Ты же сама решила, что нам следует уехать из деревни.
– Я никогда не решаю, как поступить, Тзэм, – ответила ему Хизи. – Что-то всегда случается, но не потому, что я так решила.
– Ты не звезда, принцесса, и если тебя утром задуют, как свечу, ты не загоришься снова. Я мало что знаю о духах, которых здешний народ называет богами, – тут тебе известно больше, как всегда. Но по тому, что я слышал, мне кажется, что они неподходящий образец для подражания.
– Хорошо сказано, – согласился Братец Конь, – хотя должен признаться, что в молодые годы я носил изображение Охотника на щите. Многие молодые менги до сих пор так делают. Охотник отчаянный бог, но молодежь высоко ценит безрассудство.
– А что ценят старики? – спросил Предсказатель Дождя.
– Молодых девушек, – ответил Братец Конь. – Если бы теперь у меня был щит, я нарисовал бы на нем красотку.
Нгангата, ехавший слегка впереди Предсказателя Дождя, обернулся. Его лицо было странного розового цвета в лучах восходящего солнца.
– Перкар похож на Охотника, – мрачно сказал он. – Во всем. И вы видите, до чего это довело.
Ветер усилился, чистый и холодный, и на мгновение вымел из рассудка
– Да, насчет Перкара. Ты сказал, мы поговорим о том, что с ним делать.
– Потом, когда отдохнем немного.
– Стоит поторопиться с привалом и отдыхом. Когда я вернулась… перед тем как проснуться в твоем екте, я снова видела то чудовище, которое пожирает жизнь Перкара. Мне кажется, оно побеждает. Если, как ты говоришь, у меня и правда есть сейчас сила, чтобы помочь Перкару, то через несколько дней я уже могу не справиться.
– Может, и так, – согласился старый менг. – Но сначала расскажи мне обо всем. Как ты прошла сквозь барабан, что случилось потом. На это времени нам хватит.
Хизи кивнула и принялась рассказывать, стараясь ничего не пропустить, хотя даже свежему ветру не удавалось больше сделать ее ум ясным, а собственный монотонный голос начал усыплять. Рассказ Хизи превратился в путаницу подробностей, и она стала опасаться, что понять что-нибудь окажется невозможным. Небо продолжало светлеть, шар солнца поднялся над горизонтом. Следуя указаниям Братца Коня, путники повернулись спиной к светилу и двинулись почти точно на запад. Вскоре они достигли круглой, как плошка, долины, только с юга и с севера ограниченной далекими холмами. Еще дальше, как лиловые тучи, виднелись горы. Небо стало синим и безоблачным, с земли исчезли последние следы снега.
Порыв ветра унес последние слова Хизи в бесконечный простор, и Братец Конь долго молча покачивался в седле, обдумывая услышанное. Хизи не торопила его, оглядываясь вокруг.
Тзэм ехал на лошади, вдвое более приземистой и крепкой, чем ее собственный скакун, но даже для такого коня казался велик; впрочем, выносливое животное несло его, не жалуясь на тяжесть. Тзэм оставался мрачным и ни разу за все время рассказа Хизи о путешествии на гору не оглянулся. Это было даже хорошо: Хизи опасалась того, что могла прочесть на его лице. Нгангата скакал, намного опередив остальных, как всегда, выполняя роль разведчика, и рядом с ним трусил Хин. Лошадь, тянувшую волокушу с бесчувственным телом Перкара, вел Ю-Хан. Нгангата настоял на том, чтобы они взяли с собой и Свирепого Тигра, коня, которого Перкар привел в деревню из своей поездки. После того как Хизи закончила свой рассказ, Предсказатель Дождя отстал от остальных; даже на его орлиных чертах лежала печать усталости. Он вел в поводу двух запасных коней; на них были навьючены шатры и запас продовольствия.
Семь человек и девять лошадей.
«На этой равнине мы кажемся муравьями, – подумала Хизи. – Песчинкой в глазу неба».
Наконец Братец Конь нарушил молчание:
– С тобой случилось необычное происшествие. Необычное, хочу я сказать, даже для гаана.
– Мне так и показалось, – признала Хизи. – Но я ничего не знаю об этих вещах.
– Тебя захватила сила жертвоприношения. Мы всегда заботимся о том, чтобы бог-конь сразу попал к себе домой и не заблудился. Поэтому мы поем песню, которая покажет дорогу духу.