Духов день
Шрифт:
— Головин.
— Кто же его не знает!
— Прелестно. Вы, возможно, не в курсе, но Вольфганг Матвеевич официально мёртв уже с неделю. А мне нужно, чтобы он сделался официально жив. Можно так?
Евгения тут же подвинула к Вольфгангу лист бумаги, Александра протянула перо и чернильницу. Евгения принялась диктовать, а Вольфганг записывать. Александра тем временем вышла из-за стола и подошла ко мне.
— Владимир Всеволодович. Что происходит?
— Лучше вам не знать подробностей дела…
— Нет, мне как вашему
— Хорошо. Этот человек мёртв.
— Да, вы говорили.
— Нет, вы не поняли. Он буквально мёртв, а я его воскресил. Ненадолго, максимум на час.
Александра ахнула. Евгения, услышавшая сказанное, выскочила из-за стола с воплем: «Святые промокашки!» — и забилась в угол, с ужасом глядя на зомби. А зомби поднял голову, посмотрел на неё и спокойно спросил:
— Что писать дальше?
— П-п-прошу з-з-засвидетельствовать, — пролепетала Евгения, и Вольфганг продолжил строчить.
— Не опасен, — заверил я сестёр. — Окончательно умрёт минут через сорок-пятьдесят, если повезёт. Если не повезёт, то раньше.
— Но он ведь не умрёт здесь? — умоляюще пискнула Евгения. — Я не хочу, чтобы он здесь умирал, пожалуйста!
— Всё в ваших руках, уважаемая Евгения Дмитриевна. Раньше закончим — раньше свалим. Мне нужно, чтобы Головин написал завещание. Да так, чтобы не было никаких сомнений в том, что всё его состояние, ценные бумаги, право подписи и что там ещё переходит к сводной сестре Катерине Матвеевне Головиной. Завещание составить так, чтобы если кто-то надумает оспорить, его можно было заткнуть теми документами, что мы здесь сейчас изобразим. Вот. Теперь я всё рассказал.
— Это какое-то безумие, — пролепетала Александра.
— Сделаете?
— Д-да, полагаю, но… Хорошо бы приобщить свидетельство кого-то, кто хорошо знал этого человека и пользуется уважением в обществе.
— Эй, дохлый! — позвал я. — Кто в Поречье тебя знает? Из уважаемых людей?
Не прекращая писать, мертвец назвал имя. Я пошёл к двери.
— Скоро вернусь.
— Вы ведь не оставите нас наедине с трупом?! — взвизгнула Евгения.
— Не волнуйтесь, я быстро. Покусать вас он не успеет.
Я и вправду не задержался. Место работы достопамятного градоправителя, господина Абрамова, было в шаговой доступности от резиденции Урюпиных. И Абрамов оказался дома. Впустили меня вообще без каких-либо проблем.
— Господин Давыдов? — Абрамов в своём кабинете спрятался от меня за креслом, вцепившись в его спинку, и зашевелил усами. — Чем обязан?
— Жизнью. Я ведь от кикиморы вашу семью спас, помните?
— Помню. По гроб жизни благодарен вам за спасение! — Абрамов даже зубами скрежетнул.
— А теперь мне нужна от вас встречная услуга. Вы ведь знаете Вольфганга Головина?
— Да, конечно. Только он, насколько я знаю, сейчас обитает в Смоленске…
— Вообще да, но приехал в гости. Ненадолго.
Судя по тому, как забегали глаза Абрамова, дела он с Головиным проворачивал тёмные. В чём я, в общем-то, ни секунды не сомневался.
— Идёмте, — приказал я. — Слово охотника: никакая опасность вам не угрожает. Нам нужно к сёстрам Урюпиным.
Услышав фамилию, Абрамов расслабился. Сёстры Урюпины — это было нечто нестрашное и официальное. Он надел камзол, нацепил шляпу, и мы покинули здание градоправления.
Когда вернулись в офис Урюпиных, мертвяк был ещё жив. Заявление о своей жизнеспособности уже написал, и теперь катал завещание. Абрамов, увидев окровавленный живой труп с жутким шрамом поперёк шеи, побледнел и попытался упасть в обморок.
— Спокойно! — приструнил я его. — Это же ваш добрый друг, Вольфганг Матвеевич! Ну, попачкался немного — бывает. Что ж теперь, не здороваться с человеком?
— Господин Головин? — робко позвал Абрамов.
Мертвяк поднял голову, смерил «доброго друга» равнодушным взглядом.
— Здравствуйте, Афанасий Афанасьевич. Как по-вашему, я жив?
— Эм… Живы, но… Вы, вероятно, ранены?
— Это ничего, — успокоил я. — Главное, что жив. Напишите, пожалуйста, об этом соответствующую бумагу.
— Садитесь сюда, — подвинула своё кресло Александра. — Пожалуйста, вот перо…
К счастью, действия Знака хватило на то, чтобы уладить все бюрократические процедуры. Абрамов, исполнив всё, что от него требовалось, отчалил в полном недоумении относительно происходящего. А мы с мертвяком в сопровождении Александры вышли на улицу.
— Никогда бы не подумала, что скажу такое, — с некоторым смущением начала Александра.
— Но? — поторопил я.
— Но для полной уверенности вашему компаньону было бы неплохо умереть в людном месте. Тогда будет ещё множество свидетельств его смерти, и в оной уже при всём желании никто не усомнится.
— Вообще не вопрос, — кивнул я. — Ты как, Вольфганг, выпить хочешь?
— Мне всё равно.
— Скучный ты. Хотя не сказать, что при жизни веселее был… Ладно, идём.
Александра с нами не пошла. Только перекрестилась, глядя вслед. А мы с Вольфгангом прошагали пару кварталов и увидели приличный кабак.
— Иди туда, — приказал я. — Возьми пива. Поговори с кем-нибудь.
— Понял.
Я стоял через дорогу и наблюдал, как Вольфганг заходит в кабак. Через секунду оттуда послышался визг — наверное, залитая кровью рубашка и шрам на шее произвели эффект. Пару минут было тихо, а потом раздался уже многоголосый крик, в котором слышалось: «Доктора! Доктора позовите!».
Кивнув, я двинулся своей дорогой. Дело было сделано. Вольфганг Головин умер только что, на глазах у десятка людей. Теперь за дальнейшую судьбу имущества Головиных можно не беспокоиться.