Духовная медицина

Ар-Рази Абу Бакр

Может ли быть счастлив кто-либо, кроме отмеченного перстом счастья?

А страхов не испытывает тот, у кого мало печалей

⁴

.

Эта группа философов идет от обуздания мирской страсти и противодействия ей, более того, от пренебрежения ею и умерщвления ее к деянию еще более великому: они довольствуются лишь куском хлеба и глотком воды, не копят богатства, не обзаводятся имуществом, не обустраивают жилище. Быть может, наипервейшей причиной этому является их мысль о необходимости избегать людей и сторониться их, обитать в заброшенных и безлюдных местах. Этими и другими подобными действиями они стремятся доказать истинность своего отношения к существующим вещам и явлениям.

Что же касается того, как они доказывают состояние души после покидания ею тела, то речь об этом из-за высокого достоинства, пространности и широты темы, выходит

за пределы настоящей книги. Высокое достоинство ее в том, что она предполагает изучение таких вопросов, касающихся души, как «что есть она?», «для чего она проникает в тело?», «почему она покидает его?», «каково ее состояние после ухода из тела?» Пространность темы состоит в том, что каждый из этих вопросов требует подробного изложения, толкования и повествования, во много-много крат превышающего размеры содержимого этой книги. Широта же ее заключается в том, что цель всех этих исканий — доказательство состояния благости души после покидания ею тела, хотя и сюда может быть присовокуплена большей частью речь об исправлении нравов.

Конечно, не будет беды в том, если мы изложим по этому поводу свои краткие суждения, не пытаясь при этом доказывать что-либо другим философам или возражать им. Мы будем иметь в виду особенно те понятия, которые, как мы полагаем, помогут достижению цели нашей книги и упрочат их.

Мы говорим: воистину Платон — старейшина философов и величайший из них — считал, что в человеке заложено три души, одна из которых называется «разумной» душой или же «божественной». Другую он называет «гневающейся» или «животной» душой, а третью — «растительной» или «развивающейся» и «чувственной» душой. Он полагает, что две души — животная и растительная — созданы ради души разумной. Что касается растительной души, то она питает тело, служащее для разумной души в качестве инструмента и орудия, - ибо оно происходит не из остатка нерастворимой субстанции, а из жидкой растворимой субстанции, а ведь всякая растворимая вещь не исчезает без того, чтобы не оставить после себя взамен что-либо, в чем она растворилась. Гневающаяся душа создана для того, чтобы на нее опиралась разумная душа в сдерживании души чувственной, а также для того, чтобы воспрепятствовать ей, чтобы воспрепятствовать чувственной душе со множеством присущих ей прихотей отвлекать разумную душу от использования дара ума, который в случае полного применения, послужил бы ей залогом избавления от сковавших ее пут тела.

Эти две души — я имею в виду растительную и гневающуюся— не имеют, по мнению Платона, какой-либо особой субстанции, которая могла бы сохраняться и после исчезновения тела, подобно субстанции разумной души. Одна из них, а именно гневающая душа, по сути является ничем иным, как темпераментом сердца, другая, то есть чувственная, есть в сущности темперамент печени. Что же касается в целом темперамента мозга, то это, по его убеждению, наипервейшее орудие и инструмент, используемые разумной душой. Питание, рост и развитие человека происходят благодаря печени, температура и биение пульса зависят от сердца, а вот ощущение, произвольные движения, воображение, мышление, память связаны с мозгом, но не потому что все это просто является его отличительным свойством и натурой (природой, естеством), а потому, что это и есть его насущная и растворяющаяся в нем субстанция, применяемая им в качестве инструмента и орудия. К тому же это — наипервейший из инструментов и орудий, необходимых мозгу и связанных с ним.

Платон считает, что человеку надлежит стремиться к освоению физической медицины, а это — медицина общественная, а также духовной медицины, предполагающей убеждение посредством доказательств и аргументов в необходимости выправления деяний упомянутых душ с тем, чтобы они не проявили бессилие в свершении деяний, которых от них желают, но в то же время не преступали бы границ (дозволенного). Недостаток в действии растительной души состоит в том, что она не питает, не взращивает и не развивает все тело последовательно в том качестве и количестве, в каком оно нуждается. А излишество в ее действии обнаруживается в том, что порой она преступает пределы настолько, что заполняет тело сверх той меры, которая ему требуется и потому оно утопает в наслаждениях и плотских желаниях. А недостаток в действии гневающейся души состоит в том, что она иногда не обладает достаточным усердием, гордостью и отвагой, которые позволили бы ей обуздать и одолеть чувственную душу в случае возникновения у последней недостойных желаний, воспрепятствовать ей и усмирить эти желания. Излишество же ее проявляется в том, что в ней настолько множится сознание собственного величия и неуемная жажда господства, что она даже замышляет подчинить себе людей и прочие живые существа, и у нее не возникает никакой заботы, кроме, как возвышение над другими и установление своего господства. Это то состояние, в котором пребывал император Александр.

Недостаток в действиях разумной же души кроется в том, что к ней порой не приходит мысль об удивительности и величии этого мира, она не думает о нем, не изумляется ему, не проявляет любознательности и стремления к знанию всего, что в нем есть, особенно к знанию тела, в котором она находится, его строения и состава,

его последующей судьбы после смерти. Удел того, кто не способен представить величие и удивительность этого мироздания, не дивится его строению, чью душу не влечет познание всего, что в нем существует, кого не беспокоит и не заботит знание состояния, в которое он перейдет после смерти, — это, с точки зрения разума, удел животных, более того, это — удел летучей мыши, змеи, падали, которые совершенно не способны мыслить и помнить. Излишество же в ее действии проявляется в чрезмерном увлечении миром, в том, что ею целиком овладевают думы об этих и им подобных вещах, причем настолько, что чувственная душа не имеет возможности получить свою долю пищи и достаточной для освежения организма доли сна, а также других вещей в количестве, необходимом для поддержания темперамента мозга в здоровом состоянии. Разумная душа должна изучать, исследовать и прилагать максимум усилий к тому, чтобы суметь доискаться до смысла этих понятий и постичь их в самые кратчайшие сроки, в какие только возможно их постигнуть. В результате этого, конечно, приходит в негодность темперамент всего тела и оно даже впадает в уныние и меланхолическое помешательство и в конце концов теряет способность быстро постигать то, что намеревалось постигнуть в самое короткое время.

Платон считает, что время, отпущенное на существование этого растворящегося и разрушающегося тела в состояние, при котором им еще может пользоваться разумная душа для своего блага после отхода от него, есть время, отсчитываемое от мига рождения человека до его старения и увядания. Это время, вполне достаточное для каждого человека — даже если он глупейший из людей — чтобы целиком перейти от бесплодных мечтаний и созерцаний к познанию понятий, которые мы упомянули, а ведь они доступны разумной душе, а также к знанию того, что это тело и этот телесный мир неизбежно презренны. Разумная душа питает к ним отвращение и ненависть. Он должен знать, что до тех пор пока чувствующая душа продолжает оставаться хоть как-то связанной с ним, она переживает мучительные и болезненные страдания из-за чередования состояния бытия и исчезновения. Она не отвергает, а, наоборот, страстно желает расставания с телом, освобождения от него.

Платон считает, что удаление чувствующей души из тела происходит тогда, когда она овладевает этими понятиями и воспринимает их. Возвращаясь в свои сферы, она более совершенно не испытывает желания хоть как-то быть соединенной после этого с телом. Она продолжает существовать, по своей сущности живая и бессмертная, не испытывающая мук и довольная своим местом и обителью. А что касается вечного бытия и разума, то они свойственны ей по сущности. Избавление же ее от мук обусловлено ее неподверженностью исчезновению, независимость от смены состояний бытия и небытия. Радость же ее избавлением от смешания с телом и бытием в телесном мире. Если бы это расставание с телом произошло тогда, когда душа еще не постигла эти понятия и не узнала доподлинно данный физический мир, то она продолжала бы скучать по нему, страстно желать пребывания в нем, не покинула бы свое место, продолжала бы хоть какую-то связь с телом и, естественно, продолжала бы испытывать — в силу смены состояний бытия и небытия, присущих телу, в котором она находилась — непрерывные страдания и множество мучительных горестей.

Таковы вкратце мысли Платона, а до него также и мудрого обожествляемого Сократа. Ну, а что касается мысли сугубо мирской, то человек, конечно, не свободен от некоторых страстей и желаний, но он не должен упускать бразды власти над ними и давать им безмерную волю. Сдерживание страсти и противодействие ей необходимо при любых убеждениях, каждому здравомыслящему человеку и во всяком вероучении. Пусть мыслящий человек взглянет на эти понятия оком разума своего и поставит их в круг своих забот и утвердит в своем сознании. Прочтя нашу книгу, он еще не достигнет высочайших степеней и вершин в этом деле, но, по меньшей мере, возвысится хотя бы еще на одну малую ступень. Смысл этого суждения таков, что человек, способный усмирить свою непомерную страсть, должен удовлетворять ее лишь в той мере, чтобы она не навлекла на него впоследствии мирскую суету и вред.

Воистину при сдерживании страсти и обуздании ее человек первоначально будет испытывать горечь и отвращение, но за этим последует приятное и сладостное ощущение победы, которому он сам возрадуется и возрастает от этого его радость и удовольствие. Со временем тяготы и бремя преодоления страсти и сдерживания желаний он будет переносить привычно легко и безболезненно, особенно если будет совершать это последовательно и постоянно, с тем, чтобы приучить к этому душу. Ему надлежит начать это с воздержания от простых и маленьких желаний и отказа от того, к чему влечет душу, если это подсказывается разумом и мышлением. Затем он должен стараться достичь в этом деле еще большего и постепенно это станет сродни его характеру и привычке. Таким образом, чувственная душа будет ослаблена и привыкнет к подчинению душе разумной. Эта привычка будет крепнуть, и человек в мгновения своей радости явственно убедится в положительных последствиях, проистекающих из его способности сдерживать свою страсть, и в пользе этого для мысли, разума, устройства дел. Люди будут возносить ему хвалу за это и стараться походить на него.