Духовное пробуждение в России
Шрифт:
Если не было образованных братьев, то было всё же не мало получивших образование сестёр. Иногда им случалось сказать слово в собрании, у них были возможности служения в разных частных группах. Некоторые из них усердно изучали Священное Писание, пользуясь пособиями на других языках, и это обогащало их понимание Библии. Одной из таких сестёр была Констанция Сергеевна Козлянинова. Она ежедневно проводила много часов над изучением Слова Божия, а потому была способна наставлять и других. Бывали известные вечера, когда она читала в кружке сестёр и, насколько я помню, на этот разбор Священного Писания приходили и некоторые братья. Мы, дети, также пользовались её познаниями. Помню, как она с нами проходила историю народа израильского в пустыне и объясняла пророческое значение скинии,
Александра Ивановна Пейкер работала в самых разнообразных общественных слоях. После закрытия журнала "Русский рабочий" она посвятила себя преимущественно деятельности среди молодых девушек из интеллигентных кругов. До сих пор случается встречаться с теми, кто с благодарностью вспоминает о часах, проведенных с А.И.Пейкер. Позже она часто помогала Павлу Николаевичу Николаи в его вечерних собраниях для студентов, объясняя им Слово Божие тепло, живо, ясно и оригинально. Павел Николаевич очень дорожил её сотрудничеством. В позднейшие годы она посвятила себя работе в больнице, основанной в Лесном графиней Верой Перовской под её непосредственным влиянием. Александра Ивановна всегда умела отыскивать калек и отчаявшихся людей, а также бедных и несчастных, которых она устраивала в эту больницу. Наши братья нередко обращались к Александре Ивановне за объяснением непонятных им мест в Слове Божием, что она делала с готовностью и благословением.
Хочу отметить один случай из духовной работы Александры Ивановны. Господь помог ей привести к Нему ослепшую Великую Княгиню Александру Иосифовну, мать Великого Князя Константина Константиновича. Александра Ивановна часто навещала в Мраморном Дворце Великую Княгиню, полную ропота на Бога за постигшую её слепоту. Великая Княгиня любила слушать пение Александры Ивановны, а потом стала охотно слушать чтение и объяснение Слова Божия, пока наконец, приняв Господа, она не познала мир и радость спасения.
Однажды, когда мать моя лежала в больнице, Александра Ивановна принесла ей в утешение от Великой Княгини карточку с написанным на ней стихом из Ефес. 2:14: "Он есть мир наш". Эти слова, написанные Александрой Ивановной, я всегда видела в Библии моей матери, они были ей поддержкой во всех её переживаниях.
Александра Ивановна Пашкова и её сестра Елизавета Черткова также дорожили дружбой и сотрудничеством Александры Ивановны Пейкер. Елизавета Ивановна Черткова купила дом на Среднем Проспекте на Васильевском Острове у самой Гавани и построила там отдельный флигель с большим залом для собраний. Несмотря на строгость того времени, правительство оставляло собрания в покое.
Верность преследуемых
Иностранцам трудно понять Россию! С одной стороны, евангельских верующих преследовало правительство, но одновременно продолжались собрания на Большой Морской, в доме Пашковых на Выборгской и в некоторых других частных домах, и никто нас не тревожил. В то же время мы слышали о братьях, которых ссылали на Кавказ, и знали от д-ра Бедекера, который их там навещал, об их тяжёлом положении. Мы знали о Сибири и о каторжанах, но нисколько не удивлялись той свободе, которой мы пользовались. В связи с этими воспоминаниями о ссыльных нужно рассказать и о графине Елене Ивановне Шуваловой, через ходатайство которой многие получили облегчение.
Граф Пётр Шувалов был начальником 4-го отделения, т.е. стоял во главе Главного Жандармского Управления. Жена его, Елена Ивановна Шувалова, обратилась через проповедь лорда Редстока; это была умная и оригинальная личность. Внешне она не имела вида отдалившегося от мира человека, но внутренне была определённо Христова. Она любила братьев и сестёр во Христе и не стыдилась проявлять эту любовь пред людьми мира сего. Наши строгие руководящие братья, однажды найдя нечто предосудительное в поведении сестры, графини Шуваловой, постановили не допустить её к участию в вечере Господней.
Кучер графини был верующим. Как это не кажется странным, собрания происходили в его комнате в подвальном этаже дома начальника Главного Жандармского Управления, хотя такие собрания правительством были запрещены.
"Сестра-графиня" пользовалась своим положением, чтобы помогать преследуемым братьям-штундистам. В нужных случаях, подобно царице Эсфири, она просила мужа пригласить одного из необходимых ей высокопоставленных лиц. Во время обеда она, найдя удобный случай, обращалась к нему с просьбой об одном или о нескольких ссыльных, об облегчении наказания или даже полном освобождении сосланных за веру братьев. И просьба её часто увенчивалась успехом. Без сомнения, эти высокопоставленные лица сами понимали, что арестанты, о которых Елена Ивановна ходатайствовала, не были преступниками.
Тут мне хочется передать то, что мне рассказал в Германии один уже немолодой брат во Христе, проповедник. Во время политических перемен в Польше он был арестован и послан на принудительные работы на какую-то фабрику. Его сосед по станку оказался бывшим русским губернатором. Заметив, что его товарищ - баптист говорит по-русски, он обратился к нему и сказал: "Я сейчас не понимаю, почему я в бытность свою губернатором должен был арестовывать таких людей как Вы: мирных, приличных, честных, ничем не угрожавших порядку". Так часто люди следуют духу времени, не давая себе отчёта, чей это дух и кому он служит и, к сожалению, слишком поздно понимают, что они наделали.
Гости графини Шуваловой настолько привыкли к её постоянным ходатайствам, что однажды один из таких важных лиц, сидевший рядом с нею за обедом, спросил с улыбкой: "Ну, что, графиня, сколько хотите от меня сегодня, одного или двух?"
Нам рассказали об одном интересном случае. В жаркий летний день по пыльной дороге тяжело шагала цепь арестантов, направляясь под конвоем в ссылку на Кавказ. Из столба пыли позади колонны вдруг появилась коляска с тройкой. Из остановившегося экипажа поднялся вице-губернатор той губернии, громко выкликая: "Алексеев, Савелий - здесь?" "Точно так. Ваше Превосходительство". "Давай его сюда". Недоумевающий арестант сел в коляску рядом с вице-губернатором, тот крикнул: "Пошёл" - и тройка умчалась от арестантов, продолжавших свой путь под палящим солнцем. Оказалось, что из Петербурга пришёл приказ губернатору Х-ой губернии отправить арестанта Алексеева на Кавказ не этапом, а частным путём. Партия ссыльных уже покинула губернский город, но, чтобы не нарушать распоряжения столичного начальства, ссыльного догнали и доставили на ближайшую железнодорожную станцию. Впоследствии выяснилось, что приказ был отдан по просьбе графини Шуваловой. Такой случай мог произойти только в нашей бывшей матушке-России!
Много лет пробыв на Кавказе, этот "преступник за веру" добывал себе пропитание, работая по аулам сапожником. Его верная жена с дочерью последовали за ним в ссылку добровольно. Оставленный в Петербурге сын воспитывался у Веры Фёдоровны Гагариной. Вернувшись наконец в Петербург, Савелий Алексеевич Алексеев был впоследствии избран пресвитером второй Евангельской общины, и пробыл на этом посту до самой смерти. И дочь его, и сын были верными чадами Божиими.
До 1905 года вся жизнь общин верующих христиан протекала под неусыпным правительственным надзором и подвергалась всевозможным ограничениям. Так, например, брак, заключённый в Евангельской общине, не признавался законным, а рассматривался как простая связь со всеми вытекающими отсюда последствиями. В то время гражданский брак ещё не был введён, и положение молодых было чрезвычайно неприятным, а в глазах мира просто постыдным. Они с мужеством и верностью переносили этот "позор".