Духовное пробуждение в России
Шрифт:
Верующие того времени не ограничивались одним служением словом. Я уже упомянула, что у Пашковых имелся дом на Выборгской Стороне. Там Василий Александрович открыл столовую, в которой за малую плату можно было получить простое хорошее кушанье, а также чай или кофе с молоком. На стенах столовой были написаны стихи из Священного Писания, гости обслуживались верующими женщинами или девицами.
Это помещение было устроено прежде всего для студентов, которым часто не хватало средств на пропитание. Кроме хорошего питания и низкой цены их привлекало милое отношение служащих и приятная обстановка.
Один из членов Евангельской Общины в Париже, теперь уже пожилой брат, рассказывал мне, как он, чуждый веры, студентом любил заходить в эту столовую, где за 10
Наша мать изредка брала меня с сестрами на Выборгскую, и нам тоже представляло большое удовольствие выпить там чашку кофе с горячими пирожками. Всё это казалось гораздо вкуснее того, что мы ели дома. Эти поездки на Выборгскую принадлежат к одним из светлых воспоминаний раннего детства.
Пашковский дом на Выборгской был также центром евангельской работы. Душою всего дома, верным воином на своём посту, была Мария Ивановна Игнатьева, заведывавшая столовой, а в последствии прачечной и швейной. Но к сожалению, скоро начались правительственные ограничения этой деятельности. Например, было запрещено развешивать на стенах столовой тексты даже из Священного Писания. Повидимому, правительство ставило братьев на один уровень с пропагандистами, и надписи пришлось снять. Много лет спустя столовая закрылась, но по какой причине - мне неизвестно.
Одна петербургская благотворительница, фамилии которой я не помню, открыла в разных частях города швейные мастерские для бедных женщин, чтобы дать им возможность заработка на дому. Покидая Петербург, и не желая забросить это дело, она предложила некоторым из наших верующих сестёр взять его в свои руки. Александра Ивановна Пашкова и её сестра Елизавета Ивановна Черткова выбрали по мастерской в одной из частей Петербурга, а моя тётя Вера Фёдоровна Гагарина взяла на себя две мастерские.
Они стремились не только помочь бедным женщинам иметь заработок, но и дать им возможность слышать Слово Божие. В мастерских они получали скроенный материал, а возвращая сшитое, - заработанную плату и новый заказ. Их посещали по квартирам, где с ними беседовали, а на Рождество и Пасху устраивали праздник с подарками и угощением для них и их детей. На этих праздниках бывало и пение, и чтение Слова Божия, и молитва. Раз или два в неделю дочери этих работниц приходили в мастерскую и учились шить. Во время работы им поясняли что-нибудь из Слова Божия или читали рассказы духовного содержания. Этим делом чтения, главным образом, занимались и некоторые из сестёр Крузе, и две сестры Голицыны, и моя сестра, и я сама.
Финансовой стороной дела заведывал всеми чтимый д-р Мейер, основатель, директор и главный врач Евангелической Больницы на Петербургской Стороне. Больница эта славилась порядком и исключительно хорошим уходом за больными. Нас всегда удивляло, как он, такая крупная личность, мог принять участие в таком скромном деле, как наш комитет. Ему, повидимому, нравился дух этих собраний, и он стал их секретарём и казначеем.
Наша тётя, Вера Фёдоровна Гагарина, позже рассказывала нам, как она всегда удивлялась терпению д-ра Мейера с верующими, но ещё довольно пылкими сестрами. Они отличались ярко выраженной индивидуальностью и, как все новообращённые, большой горячностью, что часто делало заседания комитета очень бурными. Однако они всегда кончались полным согласием и благодарной молитвой Господу. Д-р Мейер говорил, что эти заседания были чрезвычайно интересны, и считал их одними из лучших часов своей жизни.
Вере Фёдоровне Гагариной помогали с большой верностью и преданностью обе сестры Козляниновы, которые обратились в Швейцарии. Сашенька, как мы называли старшую из них, работала в Коломенской части, недалеко от нашего и Гагаринского дома. Она посещала женщин, работавших в Коломенской мастерской, читала
Так мы познакомились с самыми бедными частями города и увидели нищету в самом неприкрашенном виде. Эти посещения стали хорошей школой, научившей нас подходить к душам, нерасположенным к слушанию духовных истин.
Во время одного из приездов лорда Редстока обратилась к Господу княгиня Голицына, отличавшаяся необычайной кротостью и мягкостью характера, а вместе с нею и две её дочери. Потеряв после смерти мужа почти всё своё состояние, она терпеливо переносила постигшее её испытание. Её дочери занимались девочками в мастерской, которая была на Песках.
Вторая Козлянинова, Констанция Сергеевна, в противоположность сестре, была худенькая, живая и энергичная, но немного болезненная, - мы с детства привыкли слышать: "Сегодня Костенька умирает". Она отвечала за работу на Песках, которая как и в Коломенской части велась на средства Веры Фёдоровны Гагариной. Констанция Сергеевна не могла много ходить, и потому моя тётя всегда брала её с собой, когда ехала на Пески. Отпустив кучера, тоже верующего, который в определённое время снова приезжал на нами, они отправлялись навещать работниц - кого в подвальном помещении, а кого по углам дешёвых квартир. Женщины были большею частью жёнами пьяниц и влачили безотрадное существование.
Кто не бывал в таких квартирах, не может иметь представление о них. Лестницы пахли горелым постным маслом и кошками. Квартиры часто сдавались нескольким жильцам, каждый занимал по углу или по койке. Помещение не проветривалось, чтобы экономить тепло, а потому в таких комнатах можно было прямо задохнуться. Женщина, которую собирались навестить, может, и рада была гостям, но случалось, что тут же находился другой жилец, которому "пашковцы" (как нас называли) не были по сердцу, и тогда с бедной работницей невозможно было поговорить по душам. Однажды Божьих служительниц даже выгнали со двора метлой. Тётя моя радовалась потом, что за имя Христово удостоилась понести посрамление. Утомлённые посещениями, они шли в мастерскую, где живые девочки доставляли им много радости. Кучер, Димитрий Иванович Глухов, уже ожидал их в условленном месте, и скоро они уже оказывались дома на Большой Морской, усталые, но счастливые от проведенного дня на работе Господней. В те дни часто пели на собраниях теперь почти забытый гимн: "Ещё для Иисуса окончен день труда..."
Вещи, сшитые в мастерских, продавались на базарах, ежегодно устраимаемых для этой цели в нашем доме на Морской 43. Базар сначала помещался в малахитовом зале, который назывался так из-за малахитовых колонн и камина. Покупателей приходило много, частью свои знакомые, частью люди с улицы. С прискорбием нужно сказать, что многих покупателей соблазнял и малахит, который они выковыривали из колонн. Из таких кусочков делались потом брошки и всякие украшения, что и прельщало многих. Чтобы не вводить во искушение "любителей малахита", мать наша прекратила эти базары. Для продажи сшитых вещей нанято было помещение на Вознесенском проспекте; позже её перенесли в нижний этаж нашего дома. Продавались детские вещи, простое бельё и платья. Магазин этот стал вскоре известен, и петербургские дамы охотно покупали в нём одежду и бельё, особенно для праздничных подарков. Две милые продавщицы, горячо любившие Господа, были настоящими миссионерками. В заботе о душах, они всегда говорили с покупательницами об Евангелии. Нередко они обращались к покупательнице с вопросом, любит ли она Господа. Некоторых из них, я знаю, трогала эта забота, и они охотно слушали свидетельства. Были даже такие, которые приходили туда специально, чтобы получить утешение или наставление от одной милой простой старушки.