Духовные скрепы от курочки Рябы
Шрифт:
Соотечественник Флэтчера Ченслер: «Что касается разврата и пьянства, то нет в мире подобного, да и по вымогательствам это самые отвратительные люди под солнцем».
Ничего не изменил и XVII век — седьмая сотня лет облагораживания христианством душ людских.
Опять звучат всё те же слова: «в глубокий ров блуда погрузились всё», «содомский блуд», «…на друга влазя люблением страстным, будучи в неразумии» (то есть по пьяни). Монахи настолько сексуально поднаторели в своих бездельных санаториях, что использовали даже сексуальные игрушки для удовлетворения похоти: «Вот мои согрешения пред Богом и пред тобою, господине отче: господине отче, в содомском блужении
Частым омыванием банным тело своё бесстыдно обнажал пред многими, и зрел, и осязал срамные уды свои, и истечение делал. И чужие уды срамные тако ж зрил наги, и осязал… и так же и свои уды давал осязати многим, многажды ножом обривал уды своя, и свещою палил, и прочий вред телу деял, и помазывал дёгтем и иным зелием нужды ради, и во всём том согрешил».
Так что не думайте, будто эпиляция гениталий — изобретение сексуальной революции XX века…
Кстати, нравы в женских монастырях ничуть не отличались от нравов в мужских. Стандартный вопрос к монашке на исповеди: «Или рукою своей, или иным чем в своё естество блудила от ярости похотной; или на подруг на инокинь, или на жён возлазила… или за срамные уды мужи хватала; или своё естество показывала?»
Истории, знакомые нам по шестнадцатому веку (с немногочисленными честными игуменами, которые безуспешно пытались навести порядок в монастырской клоаке), один в один повторялись и в веке семнадцатом… Таких начальников третировали. В уже упомянутом выше притоне разврата — Троице-Сергиевом монастыре — озлобленные монахи подвели своего игумена под статью. За что? За то, что боролся с пьянством и блудом. В результате игумен сел по доносу «за политику» (по обвинению в ереси).
Порой, не в силах справиться с деградировавшими подчинёнными, игумены сами просят помощи в верхах. Так, например, очередной несчастный игумен Соловецкого монастыря в 1647 году доносит по инстанции: «Напиваются допьяна, и от того пьянства бывает многая вражда и мятежа…»
Преподобный Максим Грек обличает коллег: «Священники мои, наставники нового Израиля! Вместо того, чтобы быть образцами честного жития, вы стали наставниками всякого бесчиния, соблазном для верных и неверных, объедаетесь, упиваетесь, друг другу досаждаете; во дни божественных праздников вместо того, чтобы вести себя трезво и благочинно, показывать другим пример, вы предаётесь пьянству и бесчинству».
Иностранные граждане полностью подтверждают эту картину. Секретарь датского посольства Роде в 1659 году ужасается: «Сильный пожар… возник вследствие того, что угостившиеся монахи не смотрели за восковыми свечами… По монастырям монахам воспрещено ставить в нетрезвом виде свечи перед образами».
Австрийский дипломат Иоганн Корб: «…Более на гуляк, чем на монахов похожи, пьяные шалят по улицам и, лишившись всякого стыда, нередко предаются там же (на улицах. — А.Н.) сладострастию». И он же: «Без креста попы и шага нигде не сделают, хотя иногда попадается он им и под ноги. Жаль, что драгоценнейший знак нашего Спасителя находится в руках недостойнейших людишек, которые, ослабев и шатаясь от излишнего употребления водки, часто таскают крест по нечистоте и грязи».
Шведский подданный П.Петрей: «Русские
Немецкий посол Олеарий: «…Легко встретить пьяного попа или монаха. Монахи, выходя из монастырей и находясь в гостях у добрых друзей, считают себя вправе не только не отказываться от хорошей выпивки, но даже и сами требуют таковой и жадно пьют, наслаждаясь этим до того, что их только по одежде можно отличить от пьяниц-мирян. Когда мы, в составе второго посольства, проезжали через Великий Новгород, я однажды видел, как священник в одном кафтане или нижнем платье (верхнее, вероятно, им было заложено в кабаке) шатался по улицам. Когда он подошёл к моему помещению, он, по русскому обычаю, думал благословить стрельцов, стоящих на страже. Когда он протянул руку и захотел несколько наклониться, голова его отяжелела, и он упал в грязь. Так как стрельцы опять подняли его, то он их всё-таки благословил выпачканными в грязи пальцами. Подобные зрелища можно наблюдать ежедневно и поэтому никто из русских им не удивляется…»
Борьба предыдущих веков с пьянством и похотью, как мы видим, успехом не увенчалась, поэтому в семнадцатом веке руководящие инстанции… продолжают принимать строгие постановления: «Сделать заказ крепкий, чтоб игумены, черные и белые попы, и дьяконы, и старцы, и чернецы на кабак пить не ходили и пьяные по улицам не валялись бы».
Царь Алексей Михайлович издаёт указ за указом, пытаясь унять чернорясную гопоту. Бесполезно! Как пропивали всё при Грозном, так и продолжали. В Нило-Столбенском монастыре монахи пропили даже священные книги.
Крестьяне Карачунского монастыря пишут жалобу воеводе Ивану Волынскому: «Хлеб стоячий и молочёный игумен Варсонофий переварил в вино и в пиво…»
А вот в Обнорский монастырь летит из Москвы строгая царская депеша: «Ведомо нам учинилось, что в монастыре многое нестроение, пьянство и самовольство, в монастыре держат питьё пьяное и табак, близ монастыря понаделали харчевни и бани, брагу продают».
Ревизор из центра докладывал наверх: «Всю монастырскую вотчину запустошили и пропили без остатку… пьют и бражничают безобразно, дерутся до крови и в монастыре у них смертное убийство от их бесчинства и безмерного пьянства чинится».
Русские православные монастыри действительно зачастую напоминали зоны с постоянными поножовщинами. Не удивительно: где пьянство, там и буйство, переходящее в прямую уголовщину. В Никольском монастыре, где монахи промышляли торговлей самогонкой, «брата Марка убили до смерти».
Банды монахов из монастырей буквально терроризировали окрестных крестьян. Просто ходили с ножами и убивали. Вот крестьяне пишут челобитную: «Иверского монастыря старцы ездят по посадам и нас, посадских людей, бьют и увечат… а иных и ножами режут».
Как же наказывали убийц в чёрных рясах? И как эти божьи люди реагировали на грозные циркуляры из центра о наведении порядка? Свидетельствует австрийский дипломат той эпохи фон Мейерберг: «Священнейшие постановления обращают в посмеяние почти все монахи, нарушающие их даже в монастырских стенах, а чаще всего вне их… Самые важные преступления между ними обыкновенно наказываются только очень лёгким выговором».
Может быть, возмущённый господь сделал то, с чем не могла справиться светская власть — наказал монахов-убийц? Нет, зачем же?.. Господь подельников не сдаёт, у него у самого руки по локоть в крови…