Думаешь бьётся?

Заозерная Марта

Чувствую на себе взгляд.

Костя. Ну и что тебе надо? Смотрит всё тем же сосредоточенным взглядом.

— Васильна, — Денис толкает меня плечом, — Ты как будешь нас двадцать пятого поздравлять?

Мои брови легонько ползут вверх.

— Тебя с днем следственного комитета? С чего вдруг?

— Я был не виноват. Меня незаконно понизили, — не унимается весельчак. Одеть на него колпак и точно будет гномик из Белоснежки.

— Осенью поздравлю, не переживай, — подмигиваю.

— Осенью в твоем шикарном платье будет

прохладно. Если только в каком — нибудь номере, — скалится. Знаю, он шутит. И тем не менее.

— Ты охренел?

— Я заценил. Мы все заценили, — обводит компанию взглядом, — Не злись ты. Я же любя.

На лице у меня всё написано.

— У тебя денег столько нет, чтоб в номер с тобой, — пью свой кофе, после легонько языком провожу по верхней губе. Дэн ловит взглядом.

— Я займу! — говорит приложа руку на сердце.

— Тебя на работу подвезти? — вступает Костя, отложив телефон.

Машину я оставила дома, когда собственно и переодевалась наспех.

— Если не сложно, только не на работу. В больницу сначала, там всё рядом.

— Ты к этому?

— Да, — объяснять, почему меня так волнует выживший мужчина, никому не хочу.

Видя, как я не слишком ловко залезаю в «Крузак» Константин усмехается. Капец, какие все веселые.

— Не намного выше твоей, — настроение его явно стало получше.

— Там мне привычней. Всё родное.

— Судаки так хорошо зарабатывают?

— А следаки? — смотрю на него, прищурившись. Да — да, я вас знаю.

— Папа подарил, — безразлично пожимает плечами. Эго его данный факт не ущемляет.

— Мне тоже, — смеюсь. Это не правда, но кто это знает? Машина была моим первым, ни от кого не зависимым, приобретением.

— А я уж грешным делом подумал, — приподняв один уголок губ, выдыхает с таким облегчением. Да ладно, не обидно. Все так думают.

В отделение захожу немного с опаской, мне ещё ртуть не простили. А тут снова повод подкинула. Мне не впервой всех бесить. Спустя девятнадцать лет оказалось, что я сестре родной поперек горла. Тут — то люди чужие, как не крути не так болезненно.

— Припевочка наша, — на посту медсестер, который находится прямо на входе, встречаю одного из реаниматологов, — Не сомневался даже, что ты постаралась. Умница наша, — приобнимает меня за плечо.

— Можно к нему? Я из — за стекла посмотрю, — стараюсь выглядеть максимально располагающей. Это трудно.

— Ты как маньяк, которого на место преступления тянет. Проходи, конечно, — указывает мне нужное направление, — Девушки дайте Алёне одежду.

Как загипнотизированная стою и смотрю на него. Нас дверь со стеклом разделяет и еще пара метров. Не знаю, как объяснить, чудо вижу, ранее мне неведанное. Живой человек в моем царстве мертвых.

В двадцать два я поняла, кардиолог из меня не получится. Затупила на операции очень жестко. Просто кошмар. Не первый мор раз был, но увидела орган и поплыла. Не обморок, загруз. Ведущий хирург,

взрослый дядька, орал так… просто кошмар. Мол, мне только мясо в лавке разделывать, с моей — то реакцией, а калечить людей он мне не даст. Тут никто ни с кем не сюсюкается. Я собственно и сама больше не захотела. Разом всё отрубило.

Потом были такие же вопли, только отца. Поначалу он даже не знал, потом было поздно.

Сейчас смотрю на него и думаю, может не так и всё плохо? Я тоже пользу могу приносить.

Дальше начинается полная феерия. У нас «полная посадка», да не только у нас. Все однотипные, понятно всё сразу. Ничего для науки не извлечь. Когда есть время, интересно бывает поизучать на скрытые болезни и отклонения. Сейчас же следаки всех ведомств стоят над душой. Не до этого.

— Вы у нас прячетесь? — поднимаю глаза, когда понимаю, что нифига этот парень меня не слушает. Стоит зевает, стены разглядывает, — Всё самое интересное тут, — указываю глазами на человека, к моему сожалению, не живого.

Морщит лоб.

— Простите, Алёна, отвлекся.

Вот если бы не отвлекались, всякие там, то я бы в девять вечера дома была. А не крутилась на стуле в кабинете, откинув голову на подголовник.

Не могу даже встать. Сил нет, от слова совсем.

Присела, когда позвонила Альбина, да так там и осталась. Уже минут десять просто сижу.

Не думала, что замужество так резко людей может менять. Впервые с того самого памятного случая поговорили с ней легко и беззаботно.

Всего — то надо было замуж выдать.

Снова телефонный звонок. Можно мнить себя оператором колл — центра.

— Привет, Натулек, — отвечаю и делаю резкий оборот на стуле.

— Ничего себе, какая ты бодрая, — щебечет птичка моя, — Даже странно. В ванне своей необъятной лежишь?

— Почти угадала, — смеюсь.

— На работе своей долбанной что — ли? — изумляется недовольно, — Ты время видела?

— Я отдыхаю. Катаюсь на стуле, — поясняю легко, будто и правда чем — то увлекательным занята.

— Как бы трахнуть тебя, да жаль нечем. Сумасшедшая девка, — молчу, только тихонько посмеиваюсь. Надо дать ей остыть, — Я чего тебе звоню — то. Тут по всем новостям, по федеральным каналам наш Задрипинск показывают, — фу, как неуважительно, у нас большой город, — Что там за резня? Маньяк появился? — говорить предельно серьезно.

— Туль, скажу только тебе. По большому секрету. Ты угадала, это маньяк. В одиночку больше двадцати парней положил. Даже не пикнули. А самое главное удобно и быстро, всех в одном месте.

До Наты начинает доходить.

— Да ну тебя. У меня чуть сердце не остановилось. Они что обкуренные были? Как так вышло? Массовое помешательство?

Чтоб было понятно, Наташа не говорит, а из пулемета строчит.

— Я не в курсе, — говорю с характерным акцентом, — Думаю, денюжки не поделили. Для одной роковой их слишком там многовато було.