Думаешь бьётся?
Шрифт:
— У мертвых все недуги в прошлом, — подначивает.
Когда тянусь у Макса забрать документы, он папку слегка поднимает, увеличивая расстояние до моей руки.
— Ален, точно нормально? Могу кого — то другого поставить, — на живот мой косится. О, видимо я не полным набором сплетен владею.
— Макс, при всём моем огромном уважении к Склодовской — Кюри, я её ошибок повторять не стала бы, — таки забираю имеющиеся наработки. Всего несколько листов, не густо.
— Ты о чём? — спрашивает Максим.
— Беременной бы дел с радием не имела. Наука не самое
Толя смеется с нас.
— Беги пока не поздно, — обращается к Максу.
— Ребят, вы курили? Ну — ка голову на свет подними, — Макс тянется к моему лицу, приходится наклониться и его по ладони хлопнуть несильно.
— Макс, ты просто не в теме. Алёнка у нас почитательница трудов польской ученой.
— Она удивительная. Великая женщина. Весь научный мир перестроила, — говорю, не отрывая взгляд от документов, снимки рассматриваю с места, пробегаюсь глазами по результатам проведенных исследований.
— Блесни! — с придыханием произносит, ему весело, часто надо мной так шутит.
— Имя при рождении — Мария. Первая женщина лауреат Нобелевской премии, оставалась единственной, пока её дочь тоже не получила, по химии. Первая в истории — дважды лауреат Нобелевской премии, и единственная кто получал её в двух разных науках, премия мира не в счет, — больше десяти лет назад её биографию читала. — Первая женщина преподаватель Сорбонны. На международных научных конгрессах своего времени была единственной женщиной участником, — тараторю с набором скорости речи. — Одна из первооткрывателей радия и полония. Последний был назван ею в честь Польши, её родины. Изотопы перечислять? — демонстративно склоняю голову на бок.
— Десять секунд, — Толя отрывает взгляд от своих наручных часов. — Понятное дело, почему ты не замужем, — сначала ко мне обращается. — Она так про каждого первооткрывателя химических элементов может, — затем к Максу.
Я глаза к потолку возвожу, рукой делаю жест, мол, ты пропащий.
— Заточка, — летит на это от друга.
— Дубина.
Он знает, что я шучу. Я точно так же.
Макс немного с нас в шоке, стоит потерянный. Его дерзость между мной и Толей смущает, обычно мы шутим иначе.
— А мне интересно послушать, — Макс пристраивается на краешке рабочего стола, руки на груди скрещивает. — Толян, ты просто зажрался. Будешь в паре со злючками работать, а я твое место займу. Устал уже про лифтинги да массажи слушать.
Поворачиваюсь к Толе и язык показываю, мол, понял?
Глава 49
Для ощущения счастья достаточно «сбытья» одной единственной мечты. Много лет назад, прочитав книгу, которую младшая дочь Марии Склодовской — Кюри написала о матери, я так заинтересовалась последствиями воздействия радиации на организм, что мечтала узнать, как же выглядят органы после долгого облучения, впоследствии — поучаствовать во вскрытии. Вот сбылось.
По коридору просто плыву. Улыбаюсь. Непривычное для меня состояние легкости. Видеть рада каждого из коллег.
Захожу в зону отдыха.
— Всем доброго утра! — выходит даже звонче, чем планировала.
Коллеги
— Не говори, что только закончила?! — Толя головой пораженно качает, дескать, я так и знал.
— Нет, но дома ещё не была, — смена хоть и не моя была, но прерваться я не могла.
— Понятно теперь почему странная такая?
Свет в помещении приглушен, рулонные шторы опущены, царит легкий мрак.
Поднимаю руки вверх и плавно начинаю крутиться вокруг себя. Делаю несколько оборотов, смеясь, интересуюсь у Толи:
— Ну что, видно голубое свечение или все врут? — из — за сильной радиоактивности соединения радия светятся голубоватым светом, в темноте это заметно. Ещё на курсах химии нам показывали взаимодействие атомов радия с атомами бария, для юных умов это — вау.
— Дурная твоя голова! — Тольчик голову между ладоней сжимает, мол, как страшно жить. — Что там твой пациент.
— Долгий контакт с радиоактивными веществами. Лет десять, пятнадцать, не меньше. Пробы загрузила. Подождем, — сажусь на стул, ладонями коленки обхватываю.
— То есть, не убийство?
Передергиваю плечами.
— Скорее всего.
С работы меня отпускают, и даже выгоняют, пораньше. В сон клонит немного, но настроение все равно приподнятое. Первым делом папе звоню, он моей радости не разделяет. Мне даже кажется, будь его воля, я бы уже косметологом стала. С возрастом он становится мнительнее.
Закончив разговор, с замиранием сердца мессенджер открываю. Недовольства Кости меня мало волнует, подумаешь, он меня тоже не спрашивал, хочу ли я их с Артёмом драки бессмысленной. Волнует только реакция Пети. Я вырывалась к нему даже в дни смен, а тут не пришла.
«Ок. У тебя всё в порядке?» — первое сообщение от Константина Павловича.
А дальше уже полетели вперемешку с звонками.
«Ты на работе?»
«Набери, как домой доберешься»
«Ты обиделась?»
«Что изменилось с утра? Ты ведь приезжала»
«Вечером ждем тебя. Заодно поговорим» — гласит последнее сообщение, сегодня утром прислал.
Переплетаю пальцы рук, губами прижимаюсь к указательным. Стараюсь дышать ровнее. Неоднозначные чувства испытываю. Если не врать себе, то мне Костя нравится, надо признать. Но усложнять свою жизнь ещё раз я точно не стану. Какое — то время так и сижу в авто на парковке у Центра. Не люблю самокопание, не люблю людей вечно страдающих. Общение с такими угнетает. А общение близкое с женатыми мужчинами огромные дыры в карме образует.
Быстро в ответ набираю, что вечером буду.
По приезду домой снова душ принимаю, после мгновенно засыпая, прямо в банном полотенце, поверх покрывала. Последняя проскользнувшая в голову мысль — надо с Натой увидеться и прибухнуть.
Просыпаюсь за полчаса до выхода. Лучше бы не ложилась, голова получумная. Собираю в заранее приготовленный коробок подарки для Пети и выхожу из дома.
На улице меня посещает чувство, что за мной кто — то наблюдает. Напрягает, но головой по сторонам не кручу. Возможно, показалось, а если нет, то пусть смотрят.