Думай и богатей 2

Хилл Наполеон

Дж. Эдвард Симмонс и Чарльз Стюарт Смит, благодарные Чарльзу М. Швабу за его гостеприимство во время их недавнего визита в Питсбург, давали званый обед с целью ввести в общество банкиров восточной Америки этого тридцативосьмилетнего специалиста в области производства стали. Никто и предположить не мог, что этот пришелец с запада перевернет вверх дном все это общество. Гостя дружески предупредили: все эти Стиллманы, Гарриманы и Вандербильты терпеть не могут разглагольствований, поэтому, если не хочешь им наскучить, поговори минут 15–20, да этим и ограничься.

Даже Джон Пьерпонт Морган, сидевший, как это и полагалось ему по рангу,

по правую руку от Шваба, намеревался почтить своим присутствием этот банкет лишь на короткое время. Журналисты не придавали банкету большого значения, и на следующий день в газетах о нем даже не упоминалось.

Итак, банкет шел своим чередом, на столах менялись блюда, двое хозяев и их выдающиеся гости ни о чем конкретном не говорили. Со Швабом, чья карьера связывалась с банками Мононгахелы, были едва знакомы несколько крупных нью-йоркских банкиров и брокеров, а близких друзей или знакомых у него здесь и вовсе не было. Тем не менее, не успел банкет закончиться, все они — и великий Морган среди прочих — жаждали быть его друзьями.

Никому из присутствовавших не пришло в голову застенографировать речь, произнесенную Чарльзом Швабом на этом банкете. Вероятно, он говорил просто, может быть, не совсем грамотно строил фразы (Шваб никогда не вдавался в такие тонкости), но в словах его были и юмор, и остроумие, и та сила, которая и заставила участников банкета раскошелиться на 5 миллиардов долларов. После того как Шваб закончил говорить (а говорил он 90 минут при неусыпном внимании аудитории), Морган увлек оратора в укромный уголок, где они беседовали еще около часа.

Магическая притягательность Шваба как выдающейся личности проявилась на банкете в полную силу, но более важное и непреходящее значение имела изложенная им зрелая и четкая программа интенсификации сталелитейного производства и связанных с ним отраслей промышленности. Многие пытались заинтересовать Моргана перестройкой стального треста по образцу нефтяных объединений, компаний-производителей бисквитов, проволоки и бочарных обручей, сахара, резины, виски, жевательной резинки. Джон У. Гэйтс, известный склонностью к рискованным аферам, подстрекал его на это, но не добился успеха. Чикагские биржевые воротилы братья Мур, Билл и Джим, удачно слившие спичечный трест с компанией по производству бисквитов, тоже получили отказ.

До тех пор пока красноречие Ч. Шваба не вознесло Дж. П. Моргана на высоты, с которых он смог отчетливо увидеть блистательный результат дерзновеннейшего в финансовой истории США предприятия, все эти прожекты казались ему бреднями чокнутых аферистов.

К этому времени Джоном У. Гэйтсом из ряда мелких предприятий была создана компания «Амэрикэн Стил энд Уайер». Затем вместе с Морганом была основана компания «Федерал Стил».

В Америке уже существовал огромный, выстроенный по вертикали, стальной трест, возглавляемый Э. Карнеги. Трест объединил деятельность 53 партнеров и, что бы ни предпринимали конкуренты, им не под силу было поколебать, даже слегка, трест Карнеги, и Морган знал об этом.

Разумеется, то же самое знал и эксцентричный старик-шотландец. Карнеги поначалу с иронией, а затем с негодованием наблюдал за попытками мелких компаний Моргана вклиниться в его вотчину. По мере того как агрессоры наглели, негодование Карнеги росло и наконец пришло желание мести. Карнеги решил продублировать каждый из заводов-соперников. До сих пор он мало интересовался промышленными предприятиями, изготовлявшими проволоку,

трубы, бочарные обручи или жесть, — в лучшем случае продавал им стальные заготовки. Теперь же Карнеги, опираясь на Шваба, главного и талантливого своего помощника, собирался все это взять в свои руки и, таким образом, припереть соперников к стенке.

Выслушав речь Ч. Шваба, Морган увидел путь к решению своих проблем. Стальной трест без треста Карнеги — гиганта среди прочих — все равно, что сливовый пудинг без слив, если воспользоваться сравнением известного писателя.

В речи Ч. Шваба в тот знаменательный декабрьский день 1900 года, несомненно, прозвучал намек на то, что Морган может, если пожелает, взять под свое крыло огромное предприятие Карнеги. Шваб говорил о перспективах стального бизнеса в мировом масштабе, о его реорганизации с целью повышения рентабельности, о специализации, о ликвидации убыточных и поддержке процветающих предприятий, об экономии на перевозках руды и сокращении административного аппарата, об экспансии на иностранные рынки.

Более того, Шваб указал магнатам стального бизнеса на ошибочность их действий, направленных на создание монополий, взвинчивание цен и извлечение сверхвысоких прибылей. Недальновидность такой политики видна невооруженным глазом, говорил он слушателям, ведь этим сужается рынок в то самое время, когда все взывает к его расширению. Стоит нам снизить цены на сталь, говорил он, и мы выйдем с нею на мировой рынок, а там открываются новые области ее потребления, и большая часть мировой торговли сталью окажется в наших с вами руках. Фактически Шваб, сам того не подозревая, выступил апостолом современной массовой и поточной продукции.

Когда банкет в Университетском клубе закончился, Морган отправился домой обдумывать радужные перспективы, приоткрытые Швабом, сам Шваб вернулся к себе в Питсбург, а Гэри и прочие вновь занялись биржевыми спекуляциями, предвкушая возможность обогатиться в результате последующих их шагов.

И долго ждать не пришлось. Моргану потребовалась неделя на то, чтобы переварить предложения Шваба. Убедив себя в том, что его финансовый аппетит справится с предстоящей работой, он послал за Швабом. Но Шваб отказался приехать. Мистеру Карнеги, заметил он, вряд ли понравится, что его ближайший помощник, президент его компании, флиртует с королем Уолл-стрит, той самой Уолл-стрит, с которой он, Карнеги, зарекся иметь какое бы то ни было дело. Тогда Джон У. Гэйтс, взявший на себя роль посредника, предложил Швабу как бы ненароком оказаться в определенное время в отеле «Бельвью» в Филадельфии, где остановится и Морган. Но когда Шваб уже выехал в Филадельфию, Морган неожиданно заболел и вынужден был остаться дома в Нью-Йорке. Поэтому Шваб, которого так настойчиво просили приехать, направился в Нью-Йорк и постучал в дверь библиотеки финансиста.

Некоторые историки придерживаются мнения, что весь этот спектакль от начала и до конца был поставлен самим Карнеги. Но я полагаю, что все было с точностью наоборот. Когда Швабу поручили завершить дело, он понятия не имел, как отнесется «маленький босс» (так называли Карнеги) к предложению о продаже компании. Особенно если учесть тот факт, что речь шла о продаже компании группе людей, которых Карнеги считал «нечестивцами». Но мистер Шваб, когда пришло время серьезного разговора с Карнеги, не забыл захватить с собой шесть страниц, испещренных цифрами, и ему в конце концов удалось убедить босса в выгоде сделки.