Дунайские ночи
Шрифт:
Витязь зарычал. Смолярчук натянул поводок, оглянулся. По боковой аллее от пристани к заставе шагал какой-то человек, высокий, в плаще, в шляпе, с чемоданчиком.
«Приезжий, только что прибыл», — подумал Смолярчук и, взглянув на рейсовый пароходик Измаил — Одесса, пришвартованный у дебаркадера, пошел своей дорогой.
Витязь продолжал рычать, дыбил шерсть.
У выхода из скверика, в нескольких шагах от изгороди заставы, Смолярчук услышал позади себя срывающийся голос:
— Товарищи!..
Человек в плаще медленно приблизился. Испуганными, затравленными
— В чем дело? — спросил Смолярчук и покороче подобрал поводок.
— Вы… вы оттуда? — человек махнул свободной рукой на большой двухэтажный дом.
— Да. А что?
— Пограничники?
— Да. В чем дело?
— Мне нужен начальник. Я должен сообщить ему…
— Я и есть начальник. А вы?…
— Моя фамилия… Качалай Матвей Матвеевич. Я только что приехал из Одессы… Простите, мне трудно здесь разговаривать. Я боюсь… меня не должны видеть с вами.
— Пойдемте! — Смолярчук пропустил человека, назвавшегося Качалаем, вперед и оглянулся. В скверике не было ни души.
На заставе, в теплой, ярко освещенной канцелярии, он внимательно оглядел незнакомца. Никаких особых примет, ничего бросающегося в глаза. Обыкновенный плащ, какой можно купить в любом захолустном магазине. Черные ботинки с галошами. Серенький, помятый костюм. Дешевый чемодан с потертыми углами. Заношенная, надвинутая на уши шляпа.
Качалай сел, положил на колени руки и категории чески заявил:
— Вы должны меня арестовать. Я за этим и пришел.
Смолярчук снял телогрейку, вытер мокрую голову мохнатым полотенцем, с холодным любопытством взглянул на Качалая.
— Не по адресу обращаетесь. Почему вас надо арестовать? Что вы сделали? Совершили какое-нибудь; преступление?
— Нет, не совершил, но… Дело в том, что я… что они…
— Документы попрошу!
— Извините! Вот.
Он вывернул карманы, выложил на стол небольшую сумму денег, воинский билет, паспорт, командировочное предписание, пропуск и, наконец, конверт с запиской и деньгами, адресованный Петру Кашубе. Все документы как будто настоящие. Да, Качалай Матвей Матвеевич. Тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения. Украинец. Рожден в Одессе, прописан там же. Командирован в город Ангору областной филармонией. Срок командировки — с пятнадцатого августа по пятнадцатое сентября.
Смолярчук просмотрел документы и еще раз спросил:
— Что вы сделали? Какое совершили преступление?
— Я… я ничего не сделал. Честное слово. Клянусь. А вот они…
— Кто?
— Мой отец, его друзья… заклятые друзья… Запутали. Вы должны арестовать меня и переправить в Одессу.
— А вы откуда сюда приехали?
— Прямо из Одессы.
— Почему же вы не пошли в Одесское управление, не попросили вас арестовать?
— Боялся. Мог бы и не дойти туда. Только здесь почувствовал себя в безопасности. Если бы вы знали, как я измучился!.. Простите, я больше не могу. Все расскажу там, в Одессе, органам безопасности. Ничего не собираюсь утаивать.
— На один вопрос я все-таки
— Там все написано… Извините!
— Вы должны были его лично передать?
— Да.
— Когда?
— Сразу же по приезде сюда. Я должен был у него остановиться.
— А если бы Кашубы не оказалось дома?
— Меня бы приютила его жена, Марфа. Она меня не знает, но послание отца…
Смолярчук еще раз перечитал записку.
— Вам что-нибудь непонятно? — встревожился Качалай, и заискивающая улыбка чуть оживила его бескровные губы.
Смолярчуку многое хотелось выяснить, но он сдержался. Чекистская сноровка требовалась и в таком, казалось бы, нехитром деле, как первый разговор с человеком, явившимся с повинной. Его прежде всего должен допросить очень опытный, осведомленный работник КГБ. Мало ли что скрывается за личиной раскаяния.
Качалай заискивающе смотрел на внезапно замкнувшегося пограничника и пытался понять, чем вызвано его молчание.
— Вам что-нибудь не понятно? — еще раз спросил он.
— Кашубы нет дома больше месяца, — сказал Смолярчук. — Вам известно об этом?
— Да.
— Где же он?
— Не знаю.
— Он в Одессе?
— Нет его там. — И, предупреждая следующий вопрос, Качалай умоляюще взглянул на Смолярчука: — Прошу вас мне верить. Я не знаю, где он.
— Зачем вас послали сюда?
— Я должен был поселиться у Марфы Кашубы, ждать возвращения ее мужа, а потом…
Смолярчук прервал Качалая:
— Ясно! Я выполню вашу просьбу… переправлю вас в Одессу.
Дежурный по заставе увел задержанного.
Смолярчук соединился по телефону с комендатурой, сообщил о происшествии. Ждал, что последует указание отправить явившегося с повинной в Одессу. Поступил другой приказ. «Качалай до особого распоряжения остается на заставе. Ждите приезда начальника пограничных войск округа. Генерал Громада уже выехал в Ангору. Встречайте».
Смолярчук хорошо узнал еще в Закарпатье и характер Кузьмы Петровича Громады и его привычки. Конечно же, появившись на заставе, он сразу наполнит ее своим молодым гремящим басом, смехом, шутками. Самые серьезные дела он умеет делать без унылой, наводящей тоску казенщины. Войдя в казарму, не будет грозно хмуриться.
Запросто, дружески поздоровается с пограничниками, мгновенно найдет повод для всеобщего, обязательно интересного разговора о службе, о домашних делах. Во время беседы, будто между прочим, улучив удобный момент, проверит, хорошо ли постираны солдатские простыни, исправно ли работает сушилка.
Так же непринужденно, без показной строгости, проверит состояние оружия, пообедает или поужинает в солдатской столовой, а заодно убедится, сытно ли и по норме ли кормят. Потом, вооружившись очками в массивной роговой оправе, тщательно просмотрит бумаги, журналы, проверит службу нарядов за последние недели. Заглянет и в помещение для собак, и в баню, и в каптерку. Непременно побывает и на границе, на дозорной тропе.