Дуновение холода
Шрифт:
Королева была в крови от локтей до ног. В глаза это не бросалось при ее черной одежде, но промокшая от крови ткань так и липла к телу. В руке у нее был нож — настолько залитый кровью, что наверняка рукоятка скользила.
На постель мне и смотреть не хотелось, но пришлось. Вместе с Рисом, который по-прежнему меня обнимал, мы повернулись к кровати — замедленным таким движением, когда и хочешь посмотреть, и боишься.
Наверное, там лежал Кристалл, но видна была только окровавленная масса в форме мужского тела — причем насчет пола
У меня слезы хлынули из глаз. Я ничего не могла с собой поделать. Рис прижал меня лицом к своему плечу, чтобы я не смотрела. Я не сопротивлялась. Я все уже увидела, что она хотела мне показать, хоть и не понимала, зачем она этого хотела. Обычно она обращалась так с врагами, с изменниками. С теми, у кого выбивала сведения, или с преступниками, которые осуждены были на пытку. За что же она превратила в кровавое мясо Кристалла? За что?! Мне хотелось крикнуть это ей в лицо.
Руки Риса напряглись, словно он прочитал мои мысли.
— Ты врала, что собираешься заняться сексом с Рисом, — сказала вдруг она.
— Нет, — возразила я. — Мы просто не успели еще отойти от зеркала после разговора с гоблинами.
Я вытерла глаза и повернулась лицом к моей королеве. Боги, как же я ее ненавижу!
— Ты как будто бледна и не слишком расположена к сексу, племянница. — Она чуть ли не мурлыкала от удовольствия при виде моей реакции. Неужели только в этом дело? Ей просто нравится меня изводить? Неужели Кристалл для нее ничего не значит и она им просто пользуется, чтобы сделать больно мне?
— Я прикажу Шолто доставить Риса домой. Он зачарует мне зеркало, как у тебя, а потом разделит мое общество, как всегда того хотел. — Тут она глянула на Риса трехцветно-серыми глазами, глянула в самую душу. — Ты ведь меня по-прежнему хочешь, Рис?
Опасный вопрос. Рис ответил медленно, подбирая слова:
— Разве найдется тот, кто откажется от твоей красоты? Но ты хочешь, чтобы Мерри забеременела, и я должен быть при ней, подчиняясь твоему приказу.
— А если я прикажу тебе вернуться?
— Ты обещала, что все мужчины, разделившие со мной постель, останутся моими, — сказала я. — Ты поклялась!
— За исключением Мистраля. Его я тебе не отдавала.
— За исключением Мистраля, — согласилась я, стараясь говорить тихо и ровно.
— Ты бы расстроилась больше, если бы сейчас в моей кровати лежал не Кристалл, а Рис?
Еще один опасный вопрос. Перебрав несколько ответов, я остановилась на честном:
— Да.
— Ты не можешь их всех любить, Мередит. Ни одна женщина не может любить их всех!
— Пусть не всем сердцем, моя королева, но я их люблю. Люблю, потому что они мои подчиненные. Меня приучили заботиться о тех, за кого я в ответе.
— Опять мой брат говорит твоими устами. — Она
От ее тона у меня поджилки свело. Холод сказал:
— Сегодня утром он показался мне совершенно безумным, моя королева.
— А, Смертельный Холод! Ты все еще здесь. Все еще при ней. Благие хотели меня убедить, что не имели в виду дурного, предлагая тебе их трон, Мерри.
— Так предложение подтверждено? — спросил Холод.
— Нет пока, но еще сутки — и фракция Хью либо проиграет, либо соберет достаточно голосов, чтобы возвести на трон нашу принцессу. Хью напомнил, что у меня есть еще один наследник — Кел. Что Мередит для меня лишь запасной вариант.
Понимал ли Хью, какой опасности меня подвергает? Андаис по степени нормальности недалеко ушла от Тараниса. Я не представляла, как она отреагирует на такие заявления из Благого двора.
— Ты как будто испугалась, Мередит, — сказала она.
— Разве у меня нет причин пугаться?
— Неужели тебя не приводит в восторг возможность стать королевой Благого двора?
— Мое сердце принадлежит Неблагому двору, — сказала я после паузы.
Она улыбнулась:
— В самом деле? Половина моего ситхена покрылась золотом и бело-розовым мрамором. Куда ни посмотришь — цветы и листья. Зал Смертности, тысячелетний пыточный зал, увит цветами. Магия Галена уничтожила темницы, и я не в силах заставить ситхен их восстановить. Я послала людей оборвать цветы в коридорах, но они попросту выросли заново всего за одну ночь!
— Не знаю, что мне сказать, тетя Андаис.
— Я-то думала, что революции делаются сталью и интригами. А ты мне показала, что есть и другие пути к потере власти. Твоя магия, Мередит, овладевает моим ситхеном, хоть ты и сидишь невесть где в Лос-Анджелесе. Изменения расползаются день ото дня, будто раковая опухоль. — Она рассмеялась, но с оттенком горечи. — Рак из цветов и розовых стен. Если я уступлю тебя Благим, станет ли все как было? Или уже поздно? Не это ли углядели Благие, Мередит, не то ли, что ты всю волшебную страну перестроишь по их нраву? Ты уничтожаешь свое наследие, Мередит. Если я это безобразие не прекращу, скоро от темного двора не останется ничего.
— Я ничего не делала нарочно, тетя.
— А если я отдам тебя Благим, это прекратится?
Я посмотрела ей в глаза. Глаза, в которых осталось куда меньше рассудка, чем требовалось.
— Не знаю.
— А что говорит Богиня?
— Не знаю.
— Она говорит с тобой, Мередит, не отпирайся. Но берегись! Это тебе не христианский бог, она тебя не помилует. Это она меня создала.
— У Богини много лиц, — сказала я.
— Верно. Но понимаешь ли ты, Мередит, что это значит?