Дуновение холода
Шрифт:
— Ну, мне плевать, с кем она трахается, лишь бы время от времени трахалась со мной, так что я спрошу. Зачем, ради рогов Консорта, вы взяли с собой столько Красных колпаков? — Вперед из шеренги выступил Онилвин.
Онилвин — самый неуклюжий из всех сидхе, которых я видела. Мускулистая фигура у него этакая квадратная, едва ли не коренастая. Роста ему хватает и двигается он легко, но скроен не так ладно, как другие. Почему — я не знала, и опять же не решалась спрашивать. Но не из-за его неотесанности
До сих пор мне удавалось держать его на расстоянии — я его и правда терпеть не могу. Он из прихвостней Кела, отравивших мне детство. Меньше всего мне хотелось оказаться связанной с ним браком и ребенком, так что я не пускала его в свою постель. Я ему разрешила мастурбировать, чего королева не позволяла, и он счастлив был, развлекаясь в одиночку. Лишь бы не со мной.
Если я вскоре не забеременею, он нажалуется королеве, он уже обещал. Времени у меня осталось до конца месяца, потому что именно тогда из меня с кровью вытечет шанс завести ребенка в теперешнем цикле. И королева заставит меня переспать с Онилвином. Во-первых, чтобы я не упустила возможности забеременеть, а во-вторых — потому что она знает, что я с ним спать не хочу.
Впрочем, иногда и мерзавцы говорят нужные вещи. До выступления Онилвина меня нисколько не беспокоило, что в зале собралось так много Красных колпаков — а это было неправильно. Я должна была встревожиться. Их здесь столько, что стоит им начать драку, и они могут победить, Но почему же мне совсем не страшно?
Левую руку так вдруг кольнуло, что я вскрикнула. Моей руке крови нравились Красные колпаки. Красные колпаки нравились моей магии. Плохо, да? Или ничего страшного?
Ясень с Падубом переглянулись.
— И правда, — сказала я. — Почему вы привели с собой всех Красных колпаков, какими только может похвастаться двор гоблинов?
— Они захотели, — сказал Ясень.
— Красные колпаки не «хотят», — хмыкнул Онилвин. — Они выполняют приказы.
Ясень смерил его взглядом:
— Не ждал, что кто-то из сидхе что-то о нас знает. — Глянув на меня, он поклонился: — Кроме принцессы, которая изучает обычаи всех своих подданных.
Я кивнула в ответ:
— Благодарю, что ты оценил мои старания.
— Высоко оценил. Потому я и пришел, кроме прочего.
— Я дрался в гоблинских войнах, — сказал Онилвин. — И видел, как Красных колпаков посылали на верную смерть, но они ни секунды не медлили. Мне сказали, что они поклялись никогда не прекословить царю Гоблинов.
— Ты прав, зеленый человек, — сказал Джонти.
— И еще — что им не позволено претендовать на трон царя.
— Тоже верно.
— Так почему
Я повернулась к нему. Несвойственно Онилвину так беспокоиться о моей безопасности. Может, он о себе заботится?
Красные колпаки дружно посмотрели на Джонти, а он на меня.
— Почему ты сюда пришел, Джонти? И почему с тобой пришло так много твоих родичей?
— Тебе я отвечу, — пробасил он, нанося оскорбление всем — Ясеню, Падубу, Онилвину, — всем, кроме меня.
Он шагнул вперед. Рис и Холод тоже шагнули, загородив меня собой. И кое-кто из других стражей сделал шаг вперед из шеренги.
— Нет, — остановила их я. — Он помог мне вас спасти. Не будьте неблагодарными.
— Мы должны охранять тебя, Мерри. Как же нам допустить вот это к тебе? — сказал Рис. Я сердито на него глянула.
— Он не «это», Рис. Он Красный колпак. Он Джонти. Он гоблин. Но не «это».
Рис не ожидал моей вспышки. Коротко поклонившись, он шагнул назад.
— Как пожелает моя госпожа.
В другое время я бы попыталась смягчить его обиду, но сейчас слишком много другого вертелось у меня в голове, чтобы возиться еще с личными проблемами.
Я встала; шелковый халат зашелестел по полу как живой. Босоножки на высоких каблуках громко клацнули о мрамор.
Высокие каблуки — единственное, о чем попросили близнецы. Единственная их просьба. Я шевельнула полой халата, блеснув четырехдюймовым каблуком и кожаными ремешками, обвивающими голень. Падуб зарычал от восторга; Ясень лучше себя контролировал, но и он не полностью совладал с лицом. Они хотели, чтобы моя белая плоть прижалась к их золотистой. Хотели познать плоть сидхе, и не только ради обещанной магии.
Как и я, они знали, что значит быть отщепенцем. Что значит отличаться от всех, кто тебя окружает.
Джонти упал передо мной на колено. Стоя на коленях, он смотрел прямо мне в глаза, невольно напоминая, какая я маленькая.
— Джонти! — позвала я.
— Да, принцесса?
Я вгляделась в его лицо. Так близко разница стала еще видней: кожа почти гладкая, мягко-серого цвета. Он улыбнулся; запомнившиеся мне кривые клыки стали ровней, белее, не такими жуткими — больше похожими на человеческие зубы, чем на звериные клыки.
— Что с тобой случилось, Джонти? — спросила я.
— Ты, принцесса.
— Объясни понятней.
— На всех нас подействовала твоя рука крови — в ту зимнюю ночь.
Нахмурившись, я попыталась сформулировать вопрос, но как его формулировать, когда не понимаешь, о чем спрашивать?
— Я не понимаю тебя, Джонти.
— Твоя рука крови вернула нам нашу магию.
— Вы не вернулись в полную силу, — сказал Падуб.
Джонти злобно на него глянул: