Дура LEX

Палант Борис

— Объелся груш, — зло ответила Верка. — Не знаю я, где он. Иногда дочкам звонит. Пропал он год назад. Девчата говорили, что видели его с молодухой во Львове. Я б ей зенки повыцарапывала — женатого мужика красть.

— И мой пропал. Год назад уехал в Канаду, так его и видели. Звонил на день рождения старшой, а подарка не прислал. И денег тоже не присылает. На заработки он уехал, говнюк! Где его заработки? Если бы он присылал хоть немного, я бы с детьми была, а так мы не проживем. Ты же сама знаешь, сколько мясо

стоит. Младшая у меня больная, ей овощи-фрукты нужны. Наверное, витамины ей даже нужнее, чем я.

— Ну, может, в Америке новых мужей достанем. Ты еще очень даже ничего. — Верка засмеялась и ущипнула Зинку за красивую ляжку.

— Да и ты девка что надо. А как мы замуж выйдем без развода?

— Ты сначала жениха найди, а потом о разводе думай. Я думаю, при разводе мой Микола хату заберет. У нас еще квартира есть в трехэтажном доме.

— А мой Микола у меня уже все забрал. А если еще квартиру захочет, то нехай подавится ею.

Девушки встали и направились к выцветшему зданию, которое когда-то было зеленым, а может, розовым. Перед входом ополоснулись под душем, устроенным под пальмовым навесом. Вода в душе была солоноватая. За две минуты, которые она стояла под душем, Зинка успела всплакнуть. Вышла с красными глазами, волосы спутанные, на теле все равно песчинки остались. Верка обняла Зинку, поцеловала в щеку.

— Это только начало, — тихо сказала Верка. — Ты должна держаться ради детей. В Америке легче будет. Давай я помогу тебе перенести вещи в мою комнату, а Катьку в твою отселим, ей все равно.

В комнате Зинка и Верка расстелили на маленьком столике украинскую газету, которую Зинка взяла в самолете, разложили на ней сало, консервы, хлеб, сыр. Комната была маленькая, воздух в ней был затхлый, влажный. Влажными были старые простыни и подушки без наволочек, даже стены. Только каменный пол приятно холодил ноги.

— Я сало в фольге провезла, чтоб не просвечивалось на таможне, — сказала Зинка.

— Хорошее сало. Я сразу вижу, когда сало хорошее. Фольгу для Америки надо, а тут им твое сало по барабану. — Верка нарезала большой кусок сала на толстые ломти.

— Такое сало надо без хлеба есть. Оно сладкое, прямо тает во рту.

— Сейчас растает. — Верка достала бутылку водки, разлила по пластмассовым стаканчикам грамм по тридцать каждой. — Ну что, Зинка, давай теплой водочки поддадим за встречу!

— За встречу и за дружбу! — чокнула свой стаканчик о Веркин Зинка.

Девушки выпили и сунули в рот по куску сала. Потом разлили еще по одной и выпили за детишек. Третью выпили за то, чтоб благополучно добраться до Америки. Съели по три ломтя сала, банку частика в томатном соусе, по кусочку сыра. Захотелось пить, но воды не было.

— Пошли к Хорхе кока-колы купим, — сказала Верка. — Хорхе здесь убирает.

Девушки вышли в коридор и потопали по облезшему

ковру к конторке, располагавшейся у входа в мотель. За мутным треснутым стеклом на стуле спал старик.

— Хорхе, — постучала в стекло Верка. — Хорхе, уна кока-кола.

Хорхе проснулся и уставился в стекло.

— Уна кока, Хорхе, — снова попросила Верка.

Хорхе открыл дверь и улыбнулся беззубым ртом.

— Факи-факи, — сказал Хорхе.

— Но факи-факи, — запротестовала Верка. — Уна кока-кола.

— Факи-факи, — упрямо повторил Хорхе. — Но донья Сида.

— Что он лопочет? — спросила Зинка.

— Трахаться он хочет и говорит, что СПИДа у него нет. СПИД по-ихнему донья Сида. Они эту заразу доньей зовут, как женщин.

— Хорхе, но факи-факи, давай кока-колу. — Верка протянула Хорхе красивую бумажку в сто песо.

Хорхе сунул бумажку в карман и принес двухлитровую бутыль кока-колы.

— Факи-факи, — без особой надежды сказал он, протягивая Верке бутыль.

— Иди спать, кавалер, — сказала Верка. — Маньяна факи-факи.

— Маньяна, маньяна, — пропел Хорхе и ушел к себе в каморку.

В номере девочки приняли еще по паре рюмок водки, запив их кока-колой. Забежала Катька, обрадовалась, что теперь будет жить в другой комнате, отхлебнула из бутылки водки, схватила кусок сала и засунула его в рот.

— Доброе сало, — сказала Катька. — Пойду до Стасика.

— Пойди, пойди, — усмехнулась Верка. — Ты еще до Америки пузо себе заработаешь.

— Вот и рожу американца, — засмеялась Катька. — Сынуля мне грин-карту зробит. — Катька отхлебнула еще водки, запила кока-колой.

— Ты первый раз за границей? — спросила Зинка.

— Ага. — Катька засунула в рот еще один кусок сала. — Ох, какое добре сало. У меня все в первый раз, девчата. Ну, бувайте.

— Будем еще пить? — спросила Верка.

— Нет, я поплакать хочу, — сказала Зинка. — Скучаю по малым своим. И по старым тоже скучаю. Я хоть и старше Катьки, а тоже еще нигде не была, только один раз в Ялту с подругами съездила, еще до замужества.

Зинка опустила голову на подушку и тут же заплакала. Верка посидела немного рядом, выпила еще рюмку водки, уже ничем не закусывая, и, не раздеваясь, легла рядом с Зинкой и обняла ее. Через минуту обе уже крепко спали.

* * *

Утром Зинка и Верка проснулись от стука в дверь. Верка встала и пошла открывать, зевая на ходу. Изо рта пахло перегаром, салом, частиком, может, кока-колой или еще чем-то немясным и нерыбным. Не спрашивая, кто стучит, Верка открыла дверь. На пороге стоял здоровый небритый парень лет тридцати пяти, в тельняшке.

— Здорово, Верка, — сказал парень. — А это кто тут у тебя спит?

— Здорово, капитан. Это новенькая. Ее Зинкой зовут. Она из Ивано-Франковска.